Карфакс объяснял, что никогда не встречался со своим кузеном, но тщетно.

Лекцию Карфакса постоянно прерывали одобрительные и негодующие возгласы – с его точки зрения, они ее и вовсе почти загубили. После лекции он принялся отвечать на вопросы из зала.

Первой – и последней – вопрос задала миссис Ноултон, высокая угловатая пожилая женщина, обладательница, громкого командирского голоса. Она приходилась сестрой издателю местной газеты и недавно утратила в кораблекрушении мужа, дочь и внука. Ей отчаянно хотелось верить, что они все еще живы и она может поговорить с ними. Тем не менее она не была истеричкой, и вопросы ее звучали разумно.

– Вы все продолжаете говорить о теории Вестерна, – заметила она после попыток Карфакса дать ей удовлетворительный ответ. – Но это не теория! Это факт! Как мистер Вестерн говорит, так МЕДИУМ и работает. И с ним согласны многие крупнейшие умы Соединенных Штатов. А ведь в самом начале своих исследований они были готовы считать, что он морочит людям головы! Так кто же все-таки головы морочит, профессор Карфакс? Вы или мистер Вестерн? Вы говорите, что ученым следует воспользоваться «бритвой Оккама»! По-моему, вам и самому пора пустить ее в ход!

– Перережь себе ею глотку! – взвыл огромный лохматый студент.

Поскольку смотрел он при этом на Карфакса, тот предположил, что совет предназначен именно ему, а не миссис Ноултон.

Голос миссис Ноултон звучал резко и отчетливо, перекрывая шум:

– Профессор Карфакс, вы говорите, что мы верим Вестерну только исходя из собственных эмоций! Предполагается, что мы субъективны! Но, доктор Карфакс, почему вы так эмоционально, так субъективно оспариваете нашу веру, когда все доказательства на нашей стороне? Разве вы не проявляете то, что сами назвали слепой эмоциональностью?

Вот тогда-тo Карфакс и рассердился – несомненно, потому, что ее обвинения были хорошо обоснованы. Он не был вполне объективен; его теория возникла из чувства протеста. Само собой, чувство протеста зачастую порождало гипотезы, которые впоследствии превращались в отличные теории. Часто даже в верные. Но этого он публично признать не мог.

Как оказалось, ему вообще не представилось возможности признать что бы то ни было.

– Карфакс нас ненавидит! – завопил, вскакивая с места, какой-то мужчина. – Он отрицает величайшее событие после сотворения мира!

Мужчина цитировал знаменитую фразу Вестерна. Карфаксу было чем на нее ответить, но тут мужчину сбили с ног десятифунтовым кошельком (репортер поднял его и взвесил, прежде чем вернуть выпущенной под залог владелице).

– Шум и свара не прекращались до прихода полиции и даже какое-то время спустя. Но скандал на том не окончился.

Карфакс сделался фигурой национального значения, и ему названивали со всех концов страны. На данный момент его наиболее заинтересовали два звонка, оба из Лос-Анджелеса.

Первым позвонил Рэймонд Вестерн и пригласил его прилететь, в Калифорнию и бесплатно воспользоваться МЕДИУМом.

Второй была Патриция Карфакс, дочь Рафтона Карфакса, приходившегося Вестерну и Гордону Карфакеу дядей.

Несмотря на некоторую истеричность, сообщение мисс Карфакс выглядело вполне серьезно. Она была уверена, что Вестерн убил ее отца, чтобы украсть чертежи МЕДИУМа.

ГЛАВА 3

Гордон Карфакс сидел в шезлонге на застекленной веранде и потягивал кофе. Вкус кофе был восхитительным – смесь шести особых южноамериканских сортов, которую он собственноручно готовил каждые две недели. Он смотрел, как крохотные крапивники снуют взад-вперед возле маленького отверстия в их крошечном полукруглом домике, свисающем с ветки большого сикомора в саду.