— И где мы сейчас находимся, как ты считаешь?

— Есть мнение, что в близких окрестностях Замка. Вряд ли есть смысл устраивать рандеву в Черном море или Индийском океане. Долгонько до места добираться, если договоримся…

— О чем договоримся? Я тут недавно с Дайяной пообщался, обменялись мнениями… Догадываюсь, ты хочешь предложить прямо противоположное?

Теперь спросил я:

— С какой из них?

— Хрен разберет. По ее словам — со средней, из тридцать восьмого, но проскакивают и более поздние моментики. Да что мы вокруг да около крутимся? — Голос у него чуть заметно, но дрогнул. Он плеснул в стаканы, сделал движение в сторону рта, но неожиданно прервал его, стукнул дном стакана о стойку. — Каким образом ты снова с Замком связался? Мне один персонаж тоже намекнул, что в случае чего дорога туда не закрыта. А у тебя как?

— Я в Замке не был. Антон от его имени говорил. Появился, как черт из табакерки, весьма потертый и потасканный черт, должен заметить, и предложил с тобой повидаться. Поспорили, естественно, как водится, на разные мировоззренческие темы. А потом — сюда. Без всяких астралов, тем самым способом переправил, что Воронцова когда-то. Объяснил текущий расклад и попросил, без всякого напора, заметь, несколько жалобно даже…

— Антон? Жалобно? Ну, не знаю даже, что с ним случиться должно было… — перебил меня Сашка. — Ты не ошибся случаем? Актер-то он хороший…

— Актеров я не видел! В тюряге наш дружок посидел, в настоящей, нам такие и не снились, вот и поплыл, поскольку никаких жизненных целей и внутренних опор в нем не осталось…

— Бывает, — протянул Шульгин. — А попросил о чем на этот раз?

— С тобой вот встретиться и убедить тебя завязывать с операцией. С того момента, как вы с ним последний разговор на Столешниковом имели, все пошло настолько не так и не туда, что… Одним словом, игры и игрушки кончились. Вопрос стоит просто и прямо, как телеграфный столб, — «хватай мешки, вокзал отходит». Иначе всем нам, вкупе с наштампованными реальностями, быстрый и окончательный абзац…

Сашка не слишком удивился моим словам. Опыта самого разного, рационального и мистического, поднакопил побольше моего. Не знал только заключительного этапа своей собственной, нынешней эпопеи, в ключевой точке которой мы сейчас находились.

— Так Антон ровно то же самое говорил, когда взашей выталкивал нас из Замка прошлый раз…

— Ты помнишь? — удивился я. По моим расчетам, этот Сашка вышел из команды значительно раньше, чем возникла необходимость поспешной эвакуации на «Валгалле» в иные миры и измерения. И Антон утверждал, что, кроме того, что Шульгину говорил он сам, Сильвия и Дайяна (тридцать восьмые), никакими иными сведениями о последующем он располагать не мог. По определению. Иначе не стоило и затевать нынешнюю акцию.

— Знаешь, так — штрих-пунктиром. Иные моменты всплывают очень ярко, будто я на самом деле был там, иные — будто в книжке читал или в чужом пересказе слышал, а чаще — словно воспоминания о не слишком связном, полуабсурдном сне. Единственное, что сознаю вполне отчетливо, — то, что прожито, — прожито, что жил я же, но другой — и воспоминания — не совсем мои, пусть и случилось со мной же…

Он наконец залпом выпил, не предложив поддержать.

Я искренне пытался наложить его нынешние ощущения на себя. Разумом получалось, душевно — нет. И все же…

В крайне сжатой форме я пересказал ему канву всей истории нашего Братства, все случившееся после его ухода в «автономное плавание», делая упор не столько на голые факты, как на духовно-эмоциональную составляющую деятельности его «оригинала».