В крайне сжатой форме я пересказал ему канву всей истории нашего Братства, все случившееся после его ухода в «автономное плавание», делая упор не столько на голые факты, как на духовно-эмоциональную составляющую деятельности его «оригинала».

— Следует понимать, что я по-прежнему сохраняю свободу воли? Сам выбираю линию поведения. Антону, как обычно, приходится просить и убеждать сделать то, что ему хочется? Я же, соответственно, могу снизойти или проигнорировать?

— Именно так. Насколько мне известно, ты уже стоял перед выбором — уйти или остаться, и не один раз. И — оставался. Из страха потерять индивидуальность, пусть и мотивировал это каждый раз более возвышенными целями и побуждениями. Не захотел вернуться из наркомов, хотя еще мы с Алексеем доказали, что сталинский вариант тупиковый в любых обстоятельствах и декорациях…

— Не я не захотел, Антон уговорил, — слабо возразил Сашка.

— Не так уж он тебя и уговаривал, тем более — сам он тогда уже находился под контролем, не слишком отдавал себе отчет, что впоследствии с блеском подтвердилось… Сам он попал в зону просветления, а ты наконец вплотную познакомился с Ловушкой. Все, что с тобой происходило с момента прорыва в астрал после встречи с «Юрием», — великолепное тому подтверждение… Вернемся в Замок — получишь возможность убедиться. Причем Ловушка тебе досталась какая-то хитрая, нестандартная, специально под тебя заточенная. Тебе внушала, что мир вокруг вполне реален, ты тоже настоящий и действуешь вполне свободно. На самом деле все было куда сложнее…

Главное сейчас было говорить, не останавливаясь, закручивая интригу, чтобы та часть Сашкиной личности, которая еще сохраняла автономность и, так сказать, природное здравомыслие, начала воспринимать меня как прежде, верить моим словам больше, чем наведенным иллюзиям. Дело в том, как объяснил мне Антон, а ему — Замок, Ловушка создала для Шульгина особую, индивидуальную псевдореальность, а существовать он продолжал в подлинных мирах, пусть и альтернативных. Грубо говоря, Сашка стал в определенном смысле сумасшедшим, параноиком скорее всего, и все происходящее вокруг воспринимал сквозь призму тщательно выстроенного бреда. Себя осознавал нормальным (за исключением редких моментов ремиссии), со стороны поступки его тоже выглядели вполне логичными и осознанными, моментами — на грани гениальности и даже за этой гранью. Мы с подобным до сих пор не сталкивались, если, конечно, не допустить, что каждый из нас находился в подобном состоянии с самого начала. Я, к примеру, с момента знакомства с Ириной, все остальные — по мере включения в предложенные обстоятельства.

Время от времени я на эту тему задумывался, но каждый раз убеждал себя и других в никчемности данной гипотезы. Строго по Лему, доказавшему, что находящийся внутри хорошо сделанного фантомата индивид не имеет ни малейшего шанса однозначно решить вопрос о подлинности или мнимости своего существования в ту или другую сторону.

Предыдущий раз, как вычислил Замок, момент проникновения Шульгина в астрал из московской забегаловки оказался критическим. То, что он осознал себя находящимся на «Призраке», а не где-нибудь еще, было последней попыткой его надличности (единой для оригинала и копий) сохранить свою идентичность. Вот она и зацепилась за наиболее глубокое, архетипичное, можно сказать, воспоминание. Но не сумела удержаться, мотивации не хватило противостоять давлению извне.

Дальше все покатилось так, как требовалось Ловушке, помимо целей и намерений Игроков или самой Гиперсети. Только Замок (согласимся в это поверить) сумел вмешаться, организовав Шульгину еще один краткий момент отрезвления и вывел его на Антона.

Но все слишком заумно, не сейчас об этом рассуждать.