Беллами захотел, и спустя некоторое время в трубке послышался голос Марча.

— Привет, Харкот, — сказал Беллами. — Это я, Ники. До чего же холодно на улице.

— Вы что, подозвали меня к телефону для того, чтобы сообщить эту новость, черт побери?

Беллами рассмеялся.

— Ну, не только. Сейчас я занят: я должен заехать за дамой, с которой мне предстоит ужинать. Но после этого я хотел бы с вами встретиться, Харкот. Есть дело, которое нам полезно будет обсудить вместе.

Прошло несколько секунд, прежде чем в трубке снова зазвучал голос Марча.

— Говорите, дело? Ну что ж… Встретимся в одиннадцать. Я буду здесь, — буркнул он.

— Отлично, — с явным удовлетворением ответил Беллами. — Я подъеду.

Он повесил трубку, вышел из кабины и задержался ненадолго у двери, чтобы закурить. Две отлично одетые дамы, которые шли в ресторан, смерили его оценивающими взглядами.

— Это Ники Беллами, — сказала одна из них другой. — Ужасно симпатичный, не так ли, дорогая? И очень опасный.

— Неужели? — промурлыкала другая. — А откуда тебе это известно?

2

Беллами и Айрис Берингтон ужинали в ресторане «Савой», расположившись за столиком у стены, подальше от площадки для танцев.

— Мне нравится «Савой», — сказала Айрис. — Здесь всегда приятная публика и оркестр приличный. А сегодня здесь особенно хорошо. Ники, ты поверишь, если я скажу тебе, что счастлива? Я люблю тебя!

— Неужели, Айрис? — Он улыбнулся, подозвал официанта и заказал еще одну бутылку шампанского.

Когда бутылка в серебряном ведерке со льдом появилась на столе, он наполнил бокалы и сказал:

— Я не знаю, ходишь ли ты в кино на гангстерские фильмы, Айрис, но если ты видела хотя бы один из них, ты несомненно знаешь, что такое «расплата». Тебе знакомо это слово?

— Если я не ошибаюсь, — улыбнулась она, — это когда кого-нибудь режут, пристреливают, бросают под поезд, заливают бетоном… или крадут у него любимую девушку, желая за что-то отомстить. Это и называют расплатой. Я не ошиблась?

— Все верно, Айрис, — подтвердил Беллами. — И вот для тебя, дорогая, будет для начала расплатой эта бутылка шампанского, которую мы сейчас разопьем.

Он смотрел на нее поверх бокала; на его губах была улыбка, но взгляд был холоден и тверд.

Айрис сочла нужным изобразить на лице легкую заинтересованность, хотя ей почему-то стало не по себе.

— Ники, а тебе не кажется, что ты ведешь себя несколько театрально? — спросила она. — Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать.

— Тогда я выражу свою мысль в предельно простой форме. Айрис, ты влипла. Влипла в очень скверную передрягу. Ты увязла по уши. Может быть, я вытяну тебя из этой трясины, а может, и нет. Все будет зависеть от твоего поведения.

— Ники, что это за чертовщина? — спросила она, глядя на него с недоумением. — Что ты имеешь в виду?

— Это я сейчас тебе объясню. Но прежде всего внесем ясность в наши отношения. Бога ради, не обольщай себя надеждой вот так, с налета, заарканить меня. Тип женщин, к которому принадлежишь ты, мне отлично знаком. Моя дорогая, ты женщина, характер которой тверд, как гранит, ты привыкла всегда и во всем печься о собственном благе. Такие, как ты, никогда не упускают своего и никогда не поступают бескорыстно, о ком бы ни шла речь.

Он допил шампанское и поставил бокал на стол. Айрис молчала.

— Ты снова и снова повторяешь, что любишь меня.