— Не желаешь разговаривать? Как хочешь, — равнодушно сказал он. — А я думал, ты — умная девочка. Сама сообразишь. Нет, я могу, конечно, объяснить… отдельные детали. Но по существу дела ты сама должна догадаться. И на мою подсказку тоже Можешь рассчитывать, поняла? Вот и хорошо, согрейся. Скоро утро, приду попозже, и тогда поговорим с тобой основательнее. Отдыхай пока, времени у тебя много…

Он рассмеялся, поднялся и ушел, а Нина, наплакавшись и немного согревшись под жестким и колючим одеялом, сильно вонявшим бензином, провалилась в сон, словно в черную пропасть…

Ночь была или утро, она не знала. Разбудил, точнее, «выдернул» из беспокойного бреда, лязг железа. Пришел давешний в штатском. Лицо его было таким же мерзким, и в глаза ему было противно смотреть. Нина отвернула лицо. Но он сел рядом, ухватил одной рукой за подбородок, и резко, до боли, крутанул к себе.

— Не нравится? — он противно засмеялся. — А чего тебе не нравится? То ли еще будет, погоди. Словом, я пришел сказать тебе, гражданочка Крюкова, что ты влипла в отвратительную историю. Такую, что и рассказать кому — стыдно. Да и опасно. Смертельно опасно, девочка. Значит, слушай меня… Из той ситуации, в которой ты находишься, есть два разумных выхода. Нет, не так, разумный — только один. А второй… это уже не выход, а суровая перспектива. Я разговариваю с тобой фактически официально, имею такое право, понимаешь?

Нина молчала, с ненавистью глядя на него. Он усмехнулся:

— Зря, не поможет. А когда я спрашиваю, отвечай, а то больно будет. — Он погладил ее рукой по животу и добавил: — Гораздо больней, понимаешь?.. Ну?! — рявкнул он, впиваясь ногтями в ее живот. Нина взвизгнула и машинально кивнула. — Не слышу, тварь! — заорал он.

— Ясно, — прошептала она.

— То-то. А теперь о деле, раз тебе все ясно. Следствием будет установлено, что двадцатого числа, точное время ты сама назовешь, ты была изнасилована лейтенантом дорожно-патрульной службы Маркиным, после чего завезена им же в неустановленное тобой место, где он тебя оставил запертой под замком. Появится нужда, и тебе покажут, в каком помещении ты находилась три, или сколько нам потребуется, дней, чтоб органы милиции могли «отыскать» тебя и освободить. И это ясно?

— Ясно, — одними губами произнесла она, чувствуя новую волну ужаса, который накатывался на нее.

— Молодец, умница, будешь особо отмечена за свое послушание. Знаешь, чем? — он загоготал. — Покажу… Ты ведь уже пришла в себя и поняла, что имеешь дело с настоящими мужчинами, а не с мальчишками, которые толком и пистон-то поставить девчонке не умеют. Им бы только силушку свою необузданную потешить, да? А об удовольствии женщины они ведь и не думают. Молодец, правильно понимаешь…

Он замолчал и стал с интересом рассматривать ее, даже подмигнул и сказал:

— А ты, между прочим, ничего, правда мне понравилась. Будешь послушной, и для тебя все хорошо закончится, поняла?.. Ну?! — прикрикнул он, и Нина снова кивнула.

— Пойдем дальше… Все, о чем я тебе сказал, ты изложишь на бумаге, которая называется показаниями пострадавшей от насильственных действий гражданина Маркина. Как он тебя насиловал, ну, в смысле, каким способом, или, может, несколькими, — он осклабился и довольно хохотнул, — это ты, девочка, уже придумаешь и подробно опишешь сама. А если тебе будет неловко, мы вместе с тобой найдем подходящие выражения. Тебе ж ведь не впервой, я это сразу понял, как только взял твои симпатичные ножки в руки. Нет, я серьезно говорю, ты мне пришлась по душе. И приятелю моему тоже. Может, ему даже больше, чем мне, потому что он еще хотел с тобой поиграться, а я пожалел тебя, пусть отдохнет немного, говорю, успеем еще насладиться, ха! Ну, что скажешь? Как мы-то тебе, понравились? Или от счастья все перепутала?

— Гады вы! — Нина с трудом выдавила из себя и в ужасе зажмурилась, ожидая немедленного удара.