— Не собираюсь, — ответил Щукин, тем не менее оставаясь сидеть на своем месте.

— Да это просто удача, что я тебя здесь встретил! — всплеснул руками Ляжечка, словно от самого неподдельного счастья. — Ты себе представить не можешь, как мне херово здесь! Ни одного знакомого лица, постоянно прятаться приходится… Вылезаю только в этот кабак, и все. А тут тихо, хорошо на Северной Пустоши. Мусора не гуляют, патрули не чаще чем раз в месяц — по большим праздникам, кирнутых собирают. Ну а я в таких случаях из своей норы не вылезаю — дураков нет. На нарах париться я больше не собираюсь.

— Слушай, — спросил вдруг Николай, — а откуда бабки у тебя? Ведь ты, как я понимаю, сейчас на дно ушел? В одиночку ты не работаешь, я знаю… Тебе, для того чтобы хоть какое-то бабло поднять, надо замутить подлянку типа липового акционерного общества или на худой конец фирмы по реализации смазки для гондонов.

— Обижаешь! — развел руками Ляжечка. — А старые накопления? Я ведь тертая росомаха — у меня, кроме подкожного жирка, еще кое-какая бациллешка имеется. Первое правило честного человека — натырить побольше, чтобы побольше себе на черный день отложить.

— Понятно, — усмехнулся Щукин и профессиональным взглядом ощупал карманы Ляжечки.

Николай и сам не понял, почему он не ушел тогда — когда Ляжечка суетился насчет водки, шашлыка и прочего. Наверное, потому, что трепотня Толика про его отрыв от федералов казалась вполне вероятной, да и грязное кафе было вроде бы местом вполне безопасным, куда редко заглядывает милиция. А может быть, Николаю хотелось еще немного отдохнуть перед долгой и, судя по всему, трудной дорогой, а скорее всего, им снова овладел бес, сидящий в нем с рождения и требующий все новых острых ощущений.

Да и деньги Щукину нужны были, а Ляжечка вроде был при деньгах. Кто знает, как повернется дело дальше, — может быть, представится возможность маленько облегчить кошелек Толика.

В общем, Щукин остался в кафе.

Нет, это не означало, что он так легко согласился выслушать предложение Ляжечки… Просто… Сосиски были еще не доедены, да и не хватило бы их для окончательного насыщения, а сниматься с места только из-за того, что в кафе присутствует человек, который тебе неприятен, Щукин не собирался. Он за последние сутки и так порядочно побегал, то от милиции, то от неведомого кого-то, который явно наступал ему на пятки, а снова убегать — да еще от такого ничтожного существа, как Лажечников… Нет, Щукин себя уважал.

Глава 5

— А дельце простое, — сипел в ухо Щукина Ляжечка, — надо помочь одним достойным людям перевезти кое-кого… недалеко — в Швецию.

— Достойные люди — это кто? — жуя шашлык, осведомился Щукин. — Мусора, что ли? Или федералы?

— Да ты что! — возмутился Ляжечка. — Я же тебе говорил — я в розыске! Какие могут быть мусора!

«Между прочим, — подумал Щукин, — похоже, этот придурок не врет. Ведь проверить, в розыске он или нет, проще простого. Другое дело, что я этого не смогу, меня самого менты гоняют, как крысу в подвале, но Ляжечке-то откуда это знать»?

— Ну, так что за люди? — снова поинтересовался Щукин.

— Я и сам, честно говоря, не знаю, — сокрушенно ответил Ляжечка. — Понимаешь ведь — меньше знаешь, крепче спишь.