– Не знаю, – наконец призналась Настя, заметив, что горничная все еще ждет ответа. – Все так завертелось…

Девушка задумчиво подперла щеку кулаком, посмотрела на сухие ягоды, лежавшие на блюдце.

– В любом случае, Глаша, замужества с Григорием мне не избежать… Ты же знаешь, приказ самой государыни…

– Так-то оно так, но вот беда будет, коли вы Григория Петровича любить будете, а он вас нет, – вздохнула крепостная. – Вы ж себе все сердце порвете!

– А толку с того сердца, ежели замуж вообще без любви выходить, – отмахнулась Настя, слова девки словно вторили её собственным невеселым мыслям. – Так что Глаша, ступай к Петру, и смотри, на сеновале не задерживайся!

– Там труха во все места набивается, – ответила горничная, и обе девушки рассмеялись, вспомнив вчерашний разговор.

Правда, как только Глаша убежала, Настя сразу же погрустнела: судя по словам Васьки, Белов успел изучить все окрестные сеновалы. Сердце противно кольнуло. Девушка задумчиво прошлась по комнате, гадая о правоте слов крепостной.

– Настена, привет! Ты уже проснулась? – Лизетта вошла в комнату. Под глазами фрейлины виднелись темные круги, а взгляд был очень усталым.

Она присела на кровать и широко зевнула.

– Ох, притомилась я! Государыня после заутрени еще послов слушать изволила, а те и рады стараться! А Глашка где твоя?

– Да так, по делам отправила, – отмахнулась Настя.

– Жа-а-аль, мне б раздеться помогла, – Лизетта одну за другой скинула туфли и с наслаждением босиком прошлась по дощатому полу. – Хорошо то как!

Непрерывно зевая, она начала откалывать пластрон своего платья.

– Давай помогу, – предложила Настасья.

– Помоги, коли заняться нечем, – взгляд фрейлины скользнул по сушеным ягодам, все еще лежащим на блюдце. – А это что?

– Да так, подруге гостинец, – под пристальным взглядом соседки, девушка аккуратно ссыпала ягоды в заготовленный заранее березовый туесок. – У дочь заболела…

Чтобы избежать дальнейших расспросов, Настя поспешно встала и подошла к подруге. Корсет был снят и Лизетта облегченно выдохнула.

– Фух, – она потерла талию. – Хорошо девкам в деревне! Они в сарафанах бегают! А тут: засупонься, рассупонься…

В одной рубашке Лизетта села к зеркалу и начала приглаживать волосы, не прерываясь

– Вот закончу службу, выйду замуж, буду по имению своему в сарафанах гулять!

– Надо чтобы имение было, – рассудительно заметила Настя.

– Конечно будет. И у меня, и у тебя, – фрейлина отложила щетку и повернулась к подруге. – Вон, на Головину посмотри, а ведь бесприданницей была, как и Дашка наша. Отхватила!

– Отхватила, – Настасья усмехнулась, вспомнив полуправдивые откровения о муже соперницы. – Только счастье ей это не принесло. Там, где в браке любви нет, то и любовь без брака…

– А коли за голодранца по любви, разве в темной избе счастлив будешь?

– Почему же за голодранца? Да и государыня, говорят, не скупится!

– Ага, не скупится, но чем богаче муж, тем приданного больше даст! Думаешь, чего Дашка от Левшина отказалась, а ведь у них любовь, не чета амурам нашим… – Лизетта попыталась весело улыбнуться, но не получилось.

Во взгляде фрейлины была непробудная тоска.

– А что, Левшин к ней сватался?

– Куда там! До сватовства дело не дошло. Сашка Левшин – младший сын малоросского казака, а Дашка – бесприданница…

Лизетта сладко потянулась.

– Ладно, Настя, заболталась я с тобой… спать охота…

– Отдыхай! – подхватив туесок, Настя вышла из комнаты.