Те же два монолита — но изменившиеся! Ни шрамов, ни выбоин от многих веков эрозии. Их гладкая поверхность поблескивала зеленоватым отливом, а за ними ряд за рядом маршировали удивительные машины, ослепительно блестящие в необычном свете. Мэйсон никогда не видел подобных механизмов и мог только догадываться о предназначении поршней, колес и трубок неописуемых форм. Помещение оказалось широким, круглым, мощеным белым камнем, таким же, из которого были сделаны стены. В них через равные промежутки были установлены стержни с какой-то зеленоватой субстанцией, сиявшей холодным пламенем.

Вытянув руку, Мэйсон дотронулся до гладкой поверхности монолита рядом с собой. Прикосновение успокоило его. Он не сошел с ума, как ему показалось в отчаянии. Удар молнии, наверное, выпустил какие-то немыслимые силы таинственных башен, вызвав перемены, смысл которых Мэйсон еще не мог понять. Он медленно поднялся на ноги, ожидая, что невероятная сцена сменится, вернувшись к проливному дождю и пустынной долине.

Низкий голос за ним что-то рявкнул вопросительным тоном.

Мэйсон резко обернулся. Позади стоял человек — смуглая крепкая фигура в набедренной повязке и сандалиях, поразительно голубые глаза на суровом обветренном морщинистом лице пристально глядели на него. Длинный крючковатый нос торчал над тонкими губами. Человек снова прорычал вопрос.

Безумие! Потому что он говорил на древнем, забытом семитском языке, чистейшем виде первоначальной формы арабского, на котором, кроме ученых, никто не разговаривал уже почти четыре тысячи лет! Слабое подозрение о том, что происходит, заставило кровь отхлынуть от лица Мэйсона. Он взял себя в руки и тщательно обыскал все закоулки памяти. Он ведь знал этот язык...

— Я прибыл... из далекой страны, — медленно сказал Мэйсон, не отрывая взгляда от длинного ятагана, что носил с собой воин.

— Никому не разрешается входить в этот город, — сверкая дикими глазами, ответил человек. — Владыка никого не пускает в Аль Бекр. И не выпускает!

Аль Бекр! Мэйсон быстро посмотрел по сторонам. В конце концов, было время, когда наука о таком и подумать не могла! Неужели его отбросило назад, в невероятно далекое прошлое, при помощи какой-то странной силы, заключенной в расколотых молнией монолитах? Тем не менее эти механизмы, и даже камни под ногами, говорили не о прошлом, а о возможностях далекого будущего.

Мэйсон взглянул на воина и почувствовал, как в его голове что-то щелкнуло, и он вспомнил еще кое-что.

— Аль Бекр — не твой дом, — сказал он.

— Чтобы это понять, магия не нужна. Я — шумер, — проворчал человек.

У Мэйсона отвалилась челюсть. Шумер! Это загадочные древние люди, чья цивилизация существовала в долинах между Евфратом и Тигром задолго до того, как семиты пришли завоевывать здешние земли. Внезапно почувствовав подозрение, воин кошачьим шагом двинулся вперед, ятаган угрожающе поблескивал.

— Я не желаю никому зла. Именем Эль-лил — клянусь! — быстро сказал Мэйсон.

Глаза шумера расширились, он уставился на Мэйсона.

— Эль-лил? Ты клянешься...

Мэйсон кивнул. Он читал книгу, в которой упоминалось имя верховного бога шумеров.

— Я не хочу быть твоим врагом, — добавил Мэйсон.

Его охватила волна слабости — результат трех дней и ночей, проведенных в ужасных условиях Руб эль Хали. Мэйсон ощутил, как его мышцы теряют силу, и когда на него начала опускаться пелена темноты, тщетно попытался сохранить равновесие.

Шумер подскочил к Мэйсону, и чтобы тот не упал, поддержал его огромной рукой. Воин сунул ятаган в ножны и поднял археолога на руки, словно тот был ребенком.