– Нам еще лет по десять было, а этот дом уже начал разваливаться, – припомнила Шелби.

Но сам дом ей нравился.

– Он его приводит в порядок помаленьку. Правда, это работа на всю оставшуюся жизнь.

– Форрест, ты просто кладезь новостей!

Шелби спала на своей подростковой кровати, но на новом матрасе и, несмотря на прохладную ночь, оставила окно приоткрытым, чтобы в комнату шел воздух с гор. Проснувшись под шум дождя, она свернулась калачиком и улыбнулась, слушая мирное постукивание капель по крыше. «Сейчас встану, – сказала она себе, – всего минуту. Проверю, как там Кэлли, и соображу ей какой-нибудь завтрак. Потом начну разбирать вещи и займусь другими делами, которые ждут своего часа. Всего через пять минут».

Когда она проснулась снова, дождь почти утих, превратившись в туманную морось, и вода теперь в основном капала с листьев и из водосточных труб. Сквозь стук воды Шелби слышала птичий щебет. Уж и не припомнить, когда она в последний раз просыпалась под пение птиц.

Она перевернулась на другой бок и, взглянув на красивые стеклянные часы на тумбочке, стрелой вылетела из постели.

Встряхнулась, рванула через ванную в комнату к дочери и обнаружила, что в кроватке никого нет.

Вот это мать! Проспала до девяти часов и даже не знает, где ее ребенок? Босиком, немного паникуя, Шелби бросилась вниз.

В гостиной горел камин. Кэлли сидела на полу, а рядом с ней свернулась старенькая дворняга Клэнси.

Мягкие игрушки сидели подле нее в ряд, а Кэлли деловито ощупывала розового слона, лежащего на кухонном полотенце хоботом вверх.

– Он тяжело заболел, бабуль.

– Ой, ну конечно, детка, я и сама вижу. – Устроившись в кресле с чашкой кофе, Ада-Мей улыбалась. – Вид у него совершенно осунувшийся, это я тебе точно могу сказать. Ему повезло, что он попал к такому хорошему доктору.

– Он скоро поправится. Но ему надо быть храбрым, потому что ему нужно сделать укол. – Девочка бережно перевернула слоненка и в качестве шприца использовала один из своих карандашей. – Сейчас поцелуем – и больно не будет. Когда где-то болит, надо поцеловать – и сразу лучше.

– Когда целуешь, всегда лучше. Доброе утро, Шелби.

– Мам, прости, я проспала.

– Еще только девять утра, к тому же идет дождь, – заговорила Ада-Мей, а Кэлли вскочила и бросилась к матери.

– Мама, мама, мы играем в больницу! Все мои звери заболели. Я их сейчас буду лечить. Мама, иди мне помогать!

– Маме еще нужно позавтракать, – вставила Ада-Мей.

– Да нет, все в порядке.

– Завтрак – это важная вещь, правда, Кэлли?

– Угу. Дедушка уехал лечить больного, а бабуля мне завтрак приготовила. Я ела ишницу и тост с джемом.

– Яичницу. – Шелби подняла дочь и поцеловала. – И ты так красиво одета! Во сколько же она поднялась?

– Около семи. Только ничего не говори! Почему бы мне не провести с родной внучкой пару часов? Мы же не скучали, правда, Кэлли-Роз? Весело нам было?

– Весело, весело! Очень весело! Я кормила Клэнси собачьим печеньем. Он сидел как послушный мальчик и подавал мне лапу. А дедуля меня покатал на спине – он меня по лестнице вниз отнес, потому что я вела себя тихо и не разбудила тебя. А потом ему пришлось ехать лечить больных людей. А я лечу больных зверей.

– А давай мы твоих зверей сейчас перенесем в кухню, и я твоей маме завтрак приготовлю? И она, как и ты, съест все до последней крошки.

– Мам, я не хочу, чтобы ты вокруг меня, – начала Шелби, но тут же осеклась под строгим взглядом матери.