Нюберг указал на место за ограждениями.

 — Сомневаюсь, что баллончик как-то связан с этим убийством, — сказал Валландер.

 — Я тоже, — согласился Нюберг.

 Валландер уже собрался было вернуться к автомобилю, как вспомнил, что у него был еще один вопрос к Нюбергу.

 — Лампа у входа в сад была выбита, — сказал он. — Не посмотришь?

 — А от меня ты чего хочешь? — спросил Нюберг. — Мне что, новую вкрутить?

 — Я просто хотел узнать, почему она не горит, — сказал Валландер. — И больше ничего.

 Он вернулся в управление. Небо было серым, но дождя не предвиделось.

 — Журналисты звонят весь день, не переставая, — сообщила Эбба, когда он проходил мимо дежурной части.

 — Им назначили встречу на час дня, — ответил Валландер. — А где Анн-Бритт?

 — Вышла секунду назад. Она не сказала, куда направляется.

 — А Хансон куда подевался?

 — По-моему, он у Пера Окесона. Найти его?

 — Нам надо подготовиться к пресс-конференции. Проследи, чтобы в конференц-зале было достаточно стульев. Будет очень много народа.

 Валландер вошел в свой кабинет и стал готовиться к выступлению перед прессой. Где-то через полчаса в дверь постучала Анн-Бритт Хёглунд.

 — Я ездила к Саломонсону, — сказала она. — Кажется, я нашла ключ к загадке, где девушка раздобыла столько бензина.

 — У Саломонсона на скотном дворе хранился бензин?

 Анн-Бритт утвердительно кивнула.

 — Тогда все понятно, — сказал Валландер. — Значит, она могла прийти на рапсовое поле пешком. Ей незачем было ехать на машине или на велосипеде.

 — Могли они быть знакомы с Саломонсоном? — спросила Анн-Бритт.

 Валландер задумался.

 — Нет, — ответил он. — Саломонсон не соврал. Он до этого никогда ее не видел.

 — Значит, девушка пришла откуда-то пешком. Она зашла на скотный двор и нашла канистры с бензином. Пять из них она захватила с собой на рапсовое поле. А затем подожгла себя.

 — Примерно так, — сказал Валландер. — Даже если мы установим личность, нам никогда не удастся до конца разобраться в том, что же в действительности произошло.

 Они сходили за кофе и обсудили, что будут говорить на пресс-конференции. Около одиннадцати к ним присоединился Хансон.

 — Я разговаривал с Пером Окесоном. Он сказал, что собирается связаться с главным прокурором.

 Валландер оторвался от своих бумаг и удивленно посмотрел на него.

 — Это еще зачем?

 — Густав Веттерстедт был когда-то важной птицей. Десять лет назад убили премьер-министра. А теперь убит министр юстиции. Думаю, он хочет проследить за тем, чтобы расследование проводилось с особой тщательностью.

 — Если бы Веттерстедт до сих пор был министром юстиции, это было бы понятно, — сказал Валландер. — Но ведь умер пожилой пенсионер, который уже давно не при делах.

 — Скажи об этом Окесону сам, — ответил Хансон. — Я просто пересказал его слова.

 В час дня они сидели в конференц-зале на невысокой трибуне. Они договорились по возможности сократить встречу. Самое главное — предотвратить шквал диких и необоснованных газетных спекуляций. Поэтому они решили отвечать расплывчато на вопрос, как был убит Веттерстедт. Они вообще не будут упоминать о содранном скальпе.

 Зал был битком набит народом.