Принцесса не взяла лошадь, пошла пешком, вместе с Шараром мужественно преодолевая порывы ветра. Дойдя до реки, она осмотрелась и присела в более-менее защищенном от капризов непогоды месте; пес улегся у ее ног. Они молча сидели, смотря на покрытые мхом камни, на кружащиеся в воде листья, пригибаемые к земле деревца. Здесь хорошо было думать, но думать не хотелось, хотелось просто сидеть, поджав под себя ноги, прижав руки в перчатках к груди.

Внезапно Шарар насторожился, заворчал, но тут же умолк, едва заметно завиляв хвостом. Принцесса подняла голову, но никого не увидела. Все, как и прежде, только ветер стал ледяным, острыми иглами впиваясь в щеки, даже пришлось поднять воротник.

— Здравствуй, Стелла. — Голос был тихий, уставший, доносившийся будто из глубокого погреба. — Рад, что ты уже так близко от дома.

Стелла вздрогнула и поискала глазами Мериада. Он обнаружился справа от нее, всего в нескольких шагах, зато его взгляд был далеко отсюда. Как же он изменился! Похудел, осунулся, даже цвет кожи стал другим, мертвенно-бледным, с нездоровым серым подтоном. Глаза будто стали больше на фоне впавших глазниц.

— Я думала, что встречу Вас только в Лиэне, Всемогущий.

— Не называй меня так, — покачал головой Мериад, — я слишком мало теперь могу! Боги смертны, боги бессильны, Беарис же говорила тебе. Все мы — только тени былого величия.

Он тяжело опустился на землю, проводив глазами падающий лист. Наблюдавшей за ним принцессе передалось переполнявшее его беспокойство. Она перевела взгляд на руки бога: его пальцы то сжимались, то разжимались.

— В Лиэне что-то произошло? — робко спросила принцесса.

— Нет, не считая того, что ты уже знаешь. Мы стоим у края пропасти и смотрим смерти в глаза. Тебе-то, безусловно, лучше, — бог усмехнулся, — в силу своего смертного происхождения ты мало что понимаешь, поэтому не боишься.

— Вам нужна Лучезарная звезда? Я отдам…

— Нет, Ильгресса поручила ее тебе, я лишь хочу исполнить свой последний долг.

— Но ведь еще не поздно остановить Эвеллана? — Его пессимизм обескуражил ее, он говорил так, словно механизм уже запущен, и остановить невозможно.

— Нет, но крайний срок — двадцатое ноября. Ты должна успеть, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы никто не помешал тебе. А теперь иди, ты продрогнешь и заболеешь, если будешь сидеть на этом ветру.

Девушка хотела возразить, расспросить об истинном положении вещей, но Мериада уже не было — на месте, где он сидел, крутился бешеный хоровод листьев.

— Бедный, как он постарел! — размышляла по дороге Стелла. Признаться, она успела озябнуть и была бы рада погреться у огня. — Сколько же времени он провел без сна, борясь с демонами, беспокоился о жизни Старлы, простой, абсолютно безразличной ему смертной, одной из многих. Он сам похож на мертвеца: бледный, с отсутствующим взглядом, резко обозначившимися скулами… И такой тихий, покорный судьбе! Никогда бы не подумала, что боги могут быть такими же слабыми, как люди, что их тоже может что-то сломать — а ведь Мериад был могущественным богом, не привыкшим считаться с чьей бы то волей. И вдруг такая разительная перемена — меньше, чем за год!

Когда «Олинас» входил в залив Чорни, Стелла с замиранием сердца искала перемены в знакомом мире. На первый взгляд все было так же — те же чайки, те же рыбацкие лодки и более крупные суда на рейде, но что-то было не так. Она никак не могла понять, что, и продолжала напряженно искать ответ в очертаниях береговой линии.

Загадка перестала быть загадкой в порту Анжера. Хмурые сосредоточенные лица матросов, курящих дешевый табак, практически полное отсутствие крупных торговых судов, будто вымершие кабачки.