Душу и земную жизнь связывала всего одна тонкая блестящая струйка, и сейчас она должна была оборваться…

И тут она хлебнула ртом воздух, болезненно закашлялась. Живая, в собственном теле! Было больно, тело казалось неживым, деревянным, синюшным, но снова было единым целым с ее душой.

Духи, словно растревоженный пчелиный улей, носились над ней, а потом все разом обрушились на обреченную жертву.

Стелле не хватало дыхания, ее бедная душа трепетала, вытесняемая десятками других, пытавшимися занять место в новом теле. Существо принцессы будто раздвоилось: одно вместе с телом испытывало всю боль, корчилось от приступов тошноты, легочных спазмов и судорог, отчаянно пытаясь заставить сердце не останавливаться, а биться, разгоняя кровь по окоченевшим членам, а другое смотрело на первое изнутри, не в силах ничем ему помочь, отчаянно сражаясь с вопящими белыми сгустками материи.

А потом все кончилось, разом оборвалось, только серая муть осталась перед глазами и ощущение разбитости, подавленности; ее будто вывернуло наизнанку.

— Считай, что твоя душа только что родилась заново, — донесся до нее приглушенный молоточками в ватном сознании голос Мериада. — Она оказалась сильнее, чем им казалось.

Веки ее дрогнули, но на большее принцесса была не способна.

— Тихо, тихо, не так сразу! Подожди несколько минут. Что ты сейчас чувствуешь?

Девушка попыталась мысленно ответить, но не смогла. Мозг был не в состоянии рождать мысли.

Ее приподняли, подложили под нее что-то мягкое, потом влили в рот горькую зеленую жидкость. На вкус она была сущей гадостью, но после нее прояснилось сознание.

— Что это было? — еле ворочая языком, спросила Стелла.

— Неприкаянные души. Обычно они блуждают поодиночке и не опасны, но Эвеллан потрудился собрать их вместе, немного изменить их сущность и натравить на тебя.

— Зачем?

— Затем, чтобы вытолкнуть твою душу. Она у тебя крепкая, хорошо сопротивлялась. Все, больше я тебя ни на минуту не оставлю, а то ты не доживешь до утра.

Девушка почувствовала, как бог положил ей одну руку на лоб, а другую на грудь, выравнивая ритм сердца и дыхания.

— Без резких движений, хорошо?

К ней вернулось зрение и прочие органы чувств, принцесса осторожно села, провела рукой по мягким шкурам, а потом решилась взглянуть на Мериада. Он смотрел ей прямо в глаза, и она непроизвольно потупилась.

— Ну, и как ты? Дышать, наверное, трудно, и голова кружится?

— Немного.

— Посиди, привыкни. Есть хочешь? — Ее удивил этот тривиальный вопрос, совершенно неуместный после пережитого ее кошмара.

— Очень даже уместный для человека в таком положении. Как только будешь в состоянии, вернись в беседку, поешь. Шкуры возьми с собой. Я, конечно, понимаю, что спать на кровати намного приятнее, но на Арльзе домов нет. Иди, иди, не бойся, — улыбнулся он, — души исчезли и больше не вернуться: я не позволю.

Ужин оказался намного вкуснее обеда, но жевала она с меньшим энтузиазмом, только ради того, чтобы набить чем-то желудок. А потом, следуя указаниям темной фигуры, Стелла разложила на скамье шкуры и, укрывшись накидкой, легла.