И вот как-то вылезать на поляну не хочется. У ПОМПы явно полетели к чертям программы, иначе бы он поляну не обходил по кругу, там уже колея от него. А полетевшие программы — это нехорошо. Он сильный, очень. И парализатор у него вроде цел, а стремления к электроразрядам я в себе не обнаруживаю.

 Так что пусть дальше патрулирует поляну — никому не вредит, да и сломается вскоре, судя по внешнему виду.

 Только я решил свалить, как ПОМПА дёрнулся, вскинул руку… и с треском электроразрядника прибил пролетающего над поляной рукокрылого суслика. Именно прибил — разряд огого какой, а у суслика и человека масса немножко различается. И на протоптанной поляне костей всякой живности много валяется, отметил я, испуганно ёжась.

 — Хр-кр-гражданин! Вы кх-хрывысили скорость! Пр-хр-следуйте в отделение! — прохрипел ПОМПА, явно в адрес мёртвого дымящегося суслика.

 Постоял над ним с минуту, хрустнул чем-то внутри, да и опять начал ковылять по поляне.

 Да уж, не сказать, чтобы опасно сильно — но страшновато чисто по-человечески, рассуждал я, крадясь в обход поляны и возвращаясь на маршрут. И грустно немного, хотя и без этого поводов для грусти — вагон и огромная тележка. Мир раздолбан, звери мутировали в разную ересь, да еще и этот скелет жуткий, как напоминание… ходит.

 И тут рация всё-таки запищала, предупреждая о активной радиопередаче. И очень вовремя — от ПОМПы я уже отдалился. А то бы как бы не драться с ним пришлось, а как — непонятно. На шесть миллиметров ему наскрипеть. На ракетку, как и на термические повреждения — в общем тоже. Фехтовать с ним СЛУшкой — не самый приятный вариант. В общем: повезло со временем связи, безоговорочно.

 — Хомыч, лядь! — уже почти без помех шёл в эфир голос Тохи. — Мы пару бандитов шлёпнули. И потеряли троих парней!

 — Ох, лядь…

 — Хорош охать, как баба в охотке! Мы возвращаемся в Грязи. Там этих бандитов не меньше тридцати. У них огнестрел есть, птицы есть! Я с тобой, Хомыч, говорю только потому, что эти уродские Каннибалы — бандиты! Дисциплины нихера нет!

 — Да понял я, понял! Хорош орать! Возвращайтесь, что уж поделать. Кто помер-то?

 — Вернусь — узнаешь. И думать будем. Похоже дружинников нанимать надо.

 — А ты за меня не думай, Тоха! Хотя прав ты, похоже… Только где мы жоп на дружинников напасёмся?!

 — Вот и будем думать! А вообще — ты староста, а я простой милиционер! Всё, отбой.

 — Простой, как же… Отбой, ждём, — печально ответил Хомыч.

 А я, помимо уже вполне пристойного направления на передатчик Хомыча, получил пищу для размышления. Это, выходит, товарищи в совсем маленьком поселении — село или посёлок городского типа. Если их милиции тридцать бандитов не по зубам, да ещё и отступление с потерями. Да уж.

 Хотя товарищи ли они? Нет, ну в общем — да, точно товарищи. А вот в деталях… Не в ругани в целом  дело: в такой ситуации и покрепче ругаться нормально. А вот сексизм у советских людей… ну странно, как минимум. Женщина — и баба. Как при империализме! Разница между нами, конечно, есть, аж ухмыльнулся я, припомнив разницу. Но баба — скорее ругательное слово. Хотя двести лет прошло, мало ли что могло измениться. Может именно ругательство. Может, женщины мутировали. А не поругаться из-за бандитов — просто невозможно. Да ещё и с потерями!

 А вот если немного подумать, задумался я. А пусть будут обитатели этих Грязей у меня “условно-товарищами”. С душой нараспашку я к ним подходить не буду, а буду думать и наблюдать. А то окажется, что товарищи — не товарищи, когда я, к примеру, с портками спущенными буду.