|
Через огромные окна в небольших комнатах открывался вид на черный метал пожарных лестниц и грязную коричневую стену гаража высотой максимум четыре фута. Стены были украшены частью коллекции календарей, что собирал Арни. Красивые картинки, эротические изображения, глупые карикатуры дополняли месяц январь. В свою очередь январь везде начинался со всевозможных дней недели. Под снимками автомобилей из каждой автомобильной эры, красоток из каждой эры распущенности, плюс куча милых щенят, котят, жеребят и утят, которые вызывали сахарный диабет. Иногда, дабы взбодриться, календарь начинался с октября или марта. Напротив окон, выходящих на паркинг, стоял старый библиотечный стол, поверхность которого облюбовали несколько менее ценные полугодовые двойные календари, аптечные календари и те, чьи карандашные рисунки так нравились девушкам. На столе лежал небольшой бумажный пакет коричневого цвета. Именно на него и показал Арни со словами:
— Вот зачем вы пришли. А не повидаться со мной. Люди не горят желанием встречаться со мной, можете поверить мне на слово. — Ты слишком строго себя судишь, — заверил его Дортмундер и придвинулся ближе к столу с бумажным пакетом. Арни присел за стол и произнес: — Дортмундер, кончай болтать ерунду. Я знаю, каким отбросом меня считают. Люди в этом городе, прежде чем забронировать столик в ресторан, звонят туда и интересуются «А придет ли Арни Олбрайт?». Я в курсе происходящего, Дортмундер. Каким же все-таки нелегким было общение с Арни. Как согласиться и одновременно не согласиться с ним? Дортмундер сделал ход конем и сменил тему: — Значит пластик у тебя на руках, да? — Садись, Дортмундер, — предложил Арни. — Если, конечно, сможешь выдержать вонь вокруг меня. Дортмундер и Келп заняли кресла, что стояли возле стола. Дортмундер старался держаться хладнокровно, по-деловому, на лице Келпа отражалось маниакальное чувство товарищества и сочувствия. — Окей, — сказал Дортмундер, — начнем. — Это все мой желудок, — начал Арни. — Мой собственный желудок ненавидит меня, это он всему виной, из-за него у меня такое дыхание. Вы можете почувствовать его аромат, от меня несет как из туалета. — Все не так плохо, Арни, — успокаивал Джон, но по факту это было в разы хуже. Келп с маской кабуки из дружелюбия на лице спросил: — У тебя есть карточки для нас, верно, Арни? — Именно поэтому вы здесь, — ответил Арни и вытряс из пакета полдюжины кредитных карт, на каждой из них с помощью резинки крепился клочок исписанной бумаги. — Вот. — Сколько? — задал вопрос Джон. — Зависит от сроков и цели, — ответил Арни. — Вы можете пользоваться картой шесть месяцев, гарантированно, взять ее заграницу, но это будет стоить дороже. — Нам что-нибудь простое. — Три месяца это… — Слишком долго. Арни покачал головой: — Весь крупный куш проходит мимо меня, — жаловался он. — Приходится довольствоваться мелочью. Люди знают, что у меня есть всякий хлам, иначе никто бы и не пришел в такую дыру как эта, чтобы увидеть такое дерьмо как я? Все приличное относят прямиком к Стуну. Покупка, продажа — Стун их человек. — Нда? Он вышел из тюряги? — спросил Дортмундер и не смог сдержать заинтересованность в своем голосе. — Ты тоже хорош, Дортмундер, — обвинял Арни. — Не говори мне, что отличаешься от других. Ты тоже охотнее заключишь сделку со Стуном, чем с таким куском говна как я. — Арни, — сдержался Джон, — ты ведь знаешь, что я всегда прямой наводкой иду к тебе. |
