|
Он приехал сюда, чтобы исправиться. Но вышло так, как сказал Ищейка. Раз испачкал руки в крови, отмыть их не слишком-то просто. Что-то толкнуло его в бедро, и Трясучка чуть не слетел со стула. Глянул под стол и увидел промеж своих ног рукоять длинного ножа. Боевого. Клинок, одетый в ножны, держала рука в перчатке. – Возьми-ка. – Я не сказал, что готов убить. – Я помню. Это для того только, чтобы показать Саджаму, что ты настроен серьезно. Приязнь Трясучки к женщине, заставшей его врасплох с ножом промеж ног, несколько ослабела. – Я не сказал, что готов убить. – Я не говорю, что ты это сказал. – Ладно. Просто чтобы вы знали. Он быстро выхватил у нее оружие и спрятал под куртку. * * * Нож льнул к его груди, как потерянная и вновь обретенная возлюбленная. Трясучка понимал, что гордиться тут нечем. Ходить с ножом всякий дурак может. И все равно тяжесть оружия казалась приятной, создавая такое чувство, будто он больше не пустое место. Он приехал в Стирию в поисках честной работы. Но когда мошна пуста, решишься и на бесчестную. И, добравшись, куда было велено, Трясучка подумал, что менее честного с виду заведения он, пожалуй, не встречал. Грязная голая стена без окон, прочная дверь, рядом – двое громил на страже. По тому, в каких позах они стояли, смело можно было предположить – вооружены и готовы без промедления пустить оружие в ход. Один, чернокожий южанин с длинными черными волосами, спросил: – Тебе чего? – а второй обшарил Трясучку взглядом с головы до ног. – Саджама повидать. – Оружие есть? Трясучка вытащил нож, протянул вперед рукоятью. Стражник, забрав его, кивнул. – Иди за мной. Дверь со скрипом отворилась. Внутри было не продохнуть. В воздухе клубами плавал густой, пряный дым. В горле у Трясучки запершило, в груди заскребло, в глазах защипало, аж слезы выступили. Еще там было темно, тихо и жарко – слишком жарко, до духоты, после свежего уличного ветра. Фонарики из цветного стекла, не разгоняя мрака, бросали на облупленные стены зеленые, желтые и красные отсветы. Кошмарный сон, а не местечко. Всюду шелковые шелестящие занавеси. Подушки на полу, на которых раскинулись полураздетые, сонные люди. В глаза Трясучке бросился лежавший на спине, широко разинув рот, мужчина, в безвольной руке которого еще дымилась трубка. К нему прижималась женщина. Лица у обоих были в поту, бессмысленные, выражавшие разом удовольствие и отчаяние, и последнего, пожалуй, больше. – Сюда. |
