|
Бедняга даже встал на колени и простер к нему руки, моля о чем-то хриплым, сорванным голосом. И по глазам его с красными воспаленными веками видно было, что ничего важнее этого для него в мире нет. – Прекрасное, наверно, чувство, – сказал Трясучка. – Какое? – Когда думаешь, что знаешь все ответы… – Он придержал коня, пропуская женщину, которая вела за собой на поводке мужчину, высокого, чернокожего, в блестящем ошейнике, тащившего, устремив глаза в землю, в каждой руке по мешку. – Вы видели это?.. – На Юге почти все люди или владеют кем-то или сами принадлежат кому-то. – Ну и мерзкий обычай, – проворчал Трясучка. – Вы же вроде как сказали, что здесь – часть Союза. – А в Союзе очень любят свободу, это правда. Там никто не может сделать человека рабом. – Она кивнула в сторону еще нескольких человек, которые смиренно следовали за хозяевами. – Но если ты уже раб, тебя никто не освободит, будь уверен. – Чертов Союз. Этим ублюдкам, похоже, надобно все больше земли. Добрались уж и до Севера. Весь Уффрис заполонили, как войны начались. И для чего им земля? Видали бы вы тот город, который они уже заполучили. Стал деревня деревней. Она бросила на него проницательный взгляд. – Адуя? – Она самая. – Ты был там? – Ну. Сражался с гурками. Заполучил вот это. – Трясучка задрал рукав, показал шрам на запястье. И, когда снова встретился с ней глазами, заметил, что теперь она смотрит на него иначе. Чуть ли не с уважением. На душе у Трясучки потеплело. Давненько на него так не смотрели… все больше с презрением в последнее время. – Ты стоял в тени Дома Делателя? – спросила она. – Да эта тень весь город покрывает, где с утра, где вечером. – И каково в ней? – Темнее, чем снаружи. С тенями оно всегда так, по моему опыту. – Хм. – На лице ее впервые появилось подобие улыбки, и Трясучка счел, что это ей идет. – Всегда мечтала там побывать. – В Адуе? Что ж вам мешает? – Шесть человек, которых нужно убить. Трясучка надул щеки. – А. Это. – Сердце беспокойно трепыхнулось, и вновь явилась мысль – какого черта он согласился? – Всегда был себе худшим врагом, – пробормотал он. – Держись в таком случае меня. – Улыбка ее стала чуточку шире. |
