— Маловато, — пробормотал он, оглядываясь по сторонам в поисках еще какой-нибудь бумажки.

А Жанна тем временем зажгла фонари, освещавшие заводской двор, — уже темнело. Погода стояла хмурая, воздух был тяжелым. Время от времени молнии — такие в народе называют «вспышками жары» — беззвучно разрезали чернильного цвета небо.

— Жорж, — вернувшись в привратницкую, сказала Жанна, — скоро гроза начнется. Давай поскорей поужинаем и ложись-ка ты спать.

— А что, мамочка, опять в небе пушки будут громко стрелять и белый огонь станет вспыхивать? — спросил ребенок.

— Думаю, да.

— Тогда я испугаюсь.

— Нет… нет… ничего такого не будет…

— А если начнется опять «бум! бум!», ты разрешишь мне прижаться к тебе?

— Обязательно!

Они поужинали — это заняло совсем немного времени. В половине десятого Жорж уже лежал в постели, обложившись игрушками, — по неизменной детской привычке, он каждый вечер брал их с собой на второй этаж.

С половины одиннадцатого до одиннадцати Жанна, прежде чем лечь, обычно делала обход. В ожидании этого времени она хлопотала по дому. Собиравшаяся гроза быстро надвигалась. Молнии вспыхивали все чаще, за ними один за другим уже слышались отдаленные раскаты грома. Внезапно поднялся ветер и с неудержимой силой принялся хлестать заводские постройки — буря разыгралась не на шутку.

Хлопоча по хозяйству, Жанна думала о Жаке. И чем больше думала, тем больше убеждалась, что старший мастер взял на себя роль явно неблаговидную и пытается заманить ее в ловушку, из которой уже не выберешься, не замарав своей чести. Глухой гнев закипал в ее душе. Часы пробили одиннадцать. Жанна встала и собралась было выйти из привратницкой, чтобы, как обычно, сделать обход. В тот самый момент, когда она открывала дверь, совсем рядом с заводом раздался чудовищный удар грома, а бешеный порыв ветра загасил лампу у нее в руке.

— Нельзя выходить в такую погоду, — прошептала Жанна, — меня просто сметет…

Она вернулась в комнату и закрыла дверь. Опять раздался удар грома — еще мощнее и оглушительнее, чем в первый раз.

— Мама… мама… — дрожащим от испуга голосом закричал маленький Жорж, — я боюсь…

Жанна поспешила к сыну — тот только что спрыгнул с постели; попыталась успокоить его — ничего из этого не вышло: гроза все усиливалась, и дрожащему Жоржу, похоже, становилось все страшнее.

— Одень меня! — закричал он. — Мамочка, одень меня!

В надежде, что он от этого успокоится, Жанна одела его. Мало-помалу раскаты грома становились реже — гроза, похоже, удалялась, но ветер дул по-прежнему яростно, а дождь хлестал так, словно на небе открылись шлюзы. Дрожь, бившая Жоржа, утихла; он уже не цеплялся за мать так испуганно и судорожно.

— Поиграй во что-нибудь, милый, — сказала Жанна, желая его развлечь; она потянула за веревочку его любимую игрушку и покатила ее, покрикивая: «Но, лошадка, но!»

Лошадка быстро развернулась. Жорж засмеялся и захлопал в ладоши; все страхи были начисто забыты. А дождь все лил…

Часть вечера Жак Гаро провел в ресторане. Без четверти одиннадцать он удалился, но к себе не пошел, а, как и накануне, пустился по дороге к Шарантонскому мосту.

— Гроза надвигается, — пробормотал он, заслышав раскаты грома, — но не все ли равно? Если ОНА захочет прийти, никакая гроза ее не остановит.