— Может быть, ты найдешь свой сюжет здесь, сын мой.

— Очень хотелось бы, я даже почти надеюсь на это, ведь ваша дружба всегда приносила мне удачу.

Лучшего кюре, чем аббат Ложье, и вообразить трудно. Умный и прямодушный, он был священником по призванию, а не по обязанности. Будучи в свое время товарищем по учебе и очень близким другом отца Этьена Кастеля, после его смерти он перенес к сыну, выросшему у него на глазах, ту привязанность, что долгие годы питал к отцу, тем более что понимал: Этьен — одна из тех редких натур, которые ни при каких обстоятельствах не сворачивают с пути истинного. И следует отметить, что художник к священнику относился точно так же.

Ровно в одиннадцать три вышеописанных персонажа собрались в столовой. Госпожа Кларисса Дарье была дамой почти богатой; поэтому благодаря ей стол ее брата был если и не роскошным, то вполне приличным: вряд ли кому-либо приходилось вставать из-за него голодным. Этьен поел с большим аппетитом и, поскольку работать в этот день он не собирался, вышел прогуляться.

На следующий день он встал очень рано, приготовил палитру, спустился вниз и, устроившись в саду, принялся быстро набрасывать этюд, изображавший едва начавшую просыпаться деревню в прозрачной утренней дымке. Около половины восьмого вернулся с мессы священник. Он застал Этьена за работой.

— Удачи тебе, сынок! — сказал он. — Я, конечно, не слишком разбираюсь в живописи, но, наверное, не ошибусь, если скажу, что этот этюд очень хорош. У тебя, похоже, верный глаз, и ты умеешь перенести на холст то, что видишь.

— Никакая другая похвала не могла бы польстить мне в большей степени.

— Она, по крайней мере, искренняя, работай, сынок.

И аббат устроился под каштанами. В доме госпожа Дарье хлопотала по хозяйству. Брижитт — служанка — кормила кроликов и птицу на заднем дворе рядом с садом: их разделяла лишь живая изгородь из бирючины. Прошло минут десять. Звякнул колокольчик у входа в сад. Служанка бросила кормить кроликов и цыплят, поставила к стене метлу и побежала к калитке. У садовой ограды какая-то совсем выбившаяся из сил женщина рухнула на колени, прижимая к груди ребенка. Брижитт поспешила к ней.

— Ради Бога, — с трудом проговорила Жанна, — ради Бога, помогите мне и моему ребенку…

Брижитт, страшно растроганная и взволнованная, обняла вдову, пытаясь помочь ей подняться. Жанна сделала над собой усилие, но поднялась лишь наполовину: сил больше не было, и она едва не упала навзничь.

— Господин кюре, — закричала Брижитт, — пожалуйста, подойдите скорей сюда!

Аббат Ложье и Этьен вскочили и бросились к калитке.

— Что случилось, Брижитт? — спросил священник.

— Здесь какая-то женщина, ей нужно помочь, она того и гляди сознание потеряет.

— Мамочка, что у тебя болит? — закричал Жорж, целуя бледные щеки матери.

— Эта несчастная женщина просто умирает от усталости, да и ребенок тоже… — сказал Этьен, поддерживая Жанну.

— А может быть, и от голода… — добавил кюре.

Шум, поднявшийся у калитки, привлек внимание госпожи Дарье, и она тоже прибежала.

— Кларисса, дорогая, две чашки бульона для этих страдальцев, и прошу тебя, поскорее, а еще — бутылку бордо. И мать, и малыш уже с ног валятся от истощения. Брижитт покормит их на свежем воздухе, под каштанами.

Усадив ребенка на скамью, Брижитт последовала за госпожой Дарье. Этьен и аббат помогли Жанне кое-как добраться до сына; она рухнула на скамью рядом с ним и, похоже, окончательно лишилась сил. Этьен сбегал за холодной водой и стал приводить женщину в чувство, смачивая ей виски. Госпожа Фортье приоткрыла глаза и огляделась вокруг в поисках сына. Увидев его, протянула к нему руки.