Потом будет невесело, конечно. Но тут как в банковской рекламе: бери кредит сейчас, три шкуры с тебя снимут потом. И это самое неопределённое будущее, сконцентрированное в магическом слове «потом», заставляет пускаться на безрассудства. Но неприятность эту мы переживём, в отличие от других. Слишком много заинтересованных в том, чтобы завтра для меня не наступило никогда. Только у меня другие планы.

Берегитесь, зверюшки!

Хоп! – и купол из последних остатков маны накрывает меня словно колпаком папаши Мюллера: и мне отсюда не сбежать, и невидимкам не добраться до моей плоти. Стоит отметить, что включил я его очень даже вовремя, аккурат в тот момент, когда нечто воздушное и внешне неосязаемое попробовало подобраться ко мне поближе, используя традиционную тактику решительного прыжка.

Конечно, я не мог ни собственными глазками, ни невидимым зрением, которое пришлось отключить в целях экономии ресурса, наблюдать за тем, что произошло, но судя по куче визга, тварюга конкретно впечаталась в купол и отлетела от него рикошетом, шмякнувшись о рельсы.

Кровь, оказывается, у них точно такого же цвета, как и у людей: на стальную рельсину словно вылили банку красной краски, которая брызгами пошла по сторонам. Походу, физиология у этих мерзких отродий такова, что серьёзные внутренние повреждения заставляют их выпадать из невидимости. Так что я смог лицезреть пострадавшего врага, который бился в конвульсиях на пропитанных креозотом шпалах.

Купол исчез, запасы маны иссякли. Дальше сам, всё сам, без чудес и волшебства.

Наган сам материализовался у меня в руке, его словно магнитом притянуло в ладонь – вот что значит отработанные до автоматизма рефлексы. Именно из такой модели мне стрелять ещё не приходилось; такое чувство, что револьвер перенёсся не через года, а через столетия, перекочевав ко мне из фильмов про Гражданскую войну.

Меня и искалеченную тварь разделяли метра три, тут и слепой не промажет. Я просто с невероятным наслаждением всадил пулю в её уродливую лысую башку, а потом резко развернулся и снова надавил на спуск: вторая гадина не стала тянуть с атакой. Да, я не видел её, но ощутил поток завихрений в воздухе и потому знал, как и куда нужно стрелять. И теперь у моих ног лежал труп ещё одного мрачного порождения «Объекта-13».

Кажется, это было всё. Я в одиночку уложил маленький отряд невидимок. Но сил радоваться у меня больше не оставалось. Да и вообще обычных сил. Откат, пусть и не такой мощный, как в предыдущем случае, накрыл меня с головой. Мне повезло, что это случилось именно сейчас, а не секундой раньше, в противном случае брать меня можно было бы практически голыми руками.

Отстрадав, отмучившись и прокляв всё на свете, я остался лежать на насыпи, окружённый со всех сторон мёртвыми тушами противников. Наверное, в кино эта сцена смотрелась бы круто, особенно под торжественную музыку, только мне было не до красивостей и не до драматургии. Я был выжат как лимон и не мог даже пошевелить пальцами, а во рту появился такой привкус, словно кто-то заставил меня сожрать кусок давно протухшего мяса.

Солнце напекало голову, подозрительные насекомые противно жужжали и норовили опуститься на лицо, струйки едкого пота сбегали со лба на глаза, выедая их, будто кислотой. Одежда прилипла к телу, кровь местами спеклась; представляю, какое это будет удовольствие – отдирать приставшую ткань от раны…

И долбаное эмоциональное опустошение. Душа словно сгорела и не желала возрождаться из пепла аки феникс. Только лёгкий ветерок приятно освежал кожу и отгонял совсем забодавших меня насекомых.

Если бы кто-то оказался рядом, я бы обязательно попросил его пристрелить меня, ибо ни на что больше я теперь не годился.