|
– Я ищу здесь убежища, защиты от Амона и его слуги фараона, которого Амон толкает на путь гибели. Я хорошо знаю, что если ты захочешь, то стоит тебе шепнуть одно слово на ухо принцу и он выставит меня отсюда. Но тогда… – И он взглянул через ее голову туда, где нянька покачивала на руках спящего ребенка. – Что тогда, маг? Не отвечая, он повернулся ко мне. – Высокоученый Ана, помнишь, ты встретил меня однажды вечером в Танисе? Я покачал головой, хотя отлично знал, какой вечер он имеет в виду. – У тебя слабеет память, Ана, а может быть, ты просто не совсем точно помнишь, ведь мы часто встречались, не так ли? Сказав это, он уставился на свою палку, я тоже, потому что не мог противиться, и увидел (или мне почудилось), как мертвое дерево вдруг начало вспухать и выгибаться. Этого было достаточно, и я поспешил ответить. – Если ты имеешь в виду день коронации, то я действительно припоминаю… – А! Я так и думал. Ты, Ана, наблюдателен, как все писцы, и, конечно, замечал, как часто сущие мелочи – запах цветов, пролетевшая птица или даже змея, извивающаяся в пыли, – воскрешают в памяти слова или события, которые уже давно забылись. – Ну, так что о нашей встрече? – перебил я поспешно. – Решительно ничего – или разве что вот: как раз перед этим ты разговаривал с Джейбизом, дядей госпожи Мерапи, да? – Да, разговаривал с ним на открытом месте, один на один. – Не совсем так, ученый писец, ибо ты знаешь, что мы никогда не бываем одни – полностью. Если б позволяло наше зрение, ты бы увидел, что каждая песчинка имеет ухо. – Будь любезен объяснить, Ки, что ты имеешь в виду? – спросил я с гневом и в следующий же миг пожалел, что не откусил себе язык, с которого слетели эти слова. – Многое, многое. Дай вспомнить. Вы разговаривали о госпоже Мерапи и о том, как ей лучше поступить – остаться ли под защитой принца в Мемфисе или вернуться в страну Гошен под защиту – я забыл его имя. Джейбиз, человек знающий, сказал, что по его мнению в Мемфисе она была бы счастлива, хотя, возможно, ее присутствие принесло бы много горя ей и… другому. Тут он снова взглянул на ребенка, который будто почувствовал его взгляд, ибо проснулся и стал бить ручонками воздух. Нянька тоже почувствовала этот взгляд, хотя и смотрела в другую сторону: она вздрогнула, а потом отступила и спряталась за стволом одной из пальм. Мерапи сказала тихо и потрясенно: – Я знаю, что ты имеешь в виду, маг, ибо с тех пор я уже виделась с моим дядей Джейбизом. – Как и я, притом несколько раз, госпожа, и это может объяснить то, что Ана считает столь загадочным, а именно – как я узнал, о чем они говорили «один на один», по его мнению. Но, как я уже сказал, никто никогда не бывает один, по крайней мере в Египте, стране подслушивающих богов… – И подсматривающих чародеев! – воскликнул я. – …и подсматривающих чародеев, – повторил он, – и писцов, которые все записывают и выучивают наизусть свои записи, и жрецов с большими, как у ослов ушами, и листьев, которые шепчут, и многих других вещей. – Брось свои насмешки и говори то, что хотел сказать, – произнесла Мерапи тем же тихим, прерывающимся голосом. Он не ответил, но лишь посмотрел в сторону дерева, за которым скрылись нянька и ребенок. – О! Знаю, знаю! – воскликнула она почти со стоном. – Мое дитя в опасности! Ты угрожаешь моему ребенку, потому что ненавидишь меня. – Прошу прощения, госпожа. Действительно, этому царственному младенцу грозит опасность – во всяком случае, так я понял Джейбиза, который так много знает. Но это не я угрожаю ему, это так же неверно, как то, что я тебя ненавижу. Я признаю в тебе товарища по ремеслу, настолько превосходящего меня, что мой долг – повиноваться. |
