Мне подумалось, что эта-то теория и могла бы объяснить «эволюцию» многих существ, описанных в «Экзотике». Вольфе по какой-то причине не стал упоминать в своей выкладке genii locorum, духов места, которые (я-то знаю) наверняка существуют. Но было ясно, что если кто-то подвергается обширному и незаметному воздействию магии, которая к тому же пропитывает собой некую часть местности, то этот кто-то вполне может и физическую свою форму изменить по воле этой магии. Взять, к примеру, Батюшку Темзу и Матушку Темзу и даже Беверли Брук — ту самую, которую я поцеловал на перекрестке семи дорог.

Потомство наследует признаки, подумал я. Возможно, это и к лучшему, что Беверли Брук находится вне пределов досягаемости и не смущает мой покой.

— Если криминалисты-стоматологи подтвердят, что это то же самое существо, — проговорил я, — тогда можем ли мы предположить, что оно не естественного происхождения? Я хочу сказать, возникло при помощи магии? Тогда оно должно повсюду оставлять следы в виде вестигиев, верно?

— Но вы еще ни одного не обнаружили, — заметил Найтингейл, наливая себе еще чаю.

— Это так, — отозвался я. — Но если у нее есть некое убежище, где она проводит большую часть времени, — то, возможно, вестигии там накапливаются. Если это так, ее будет легче найти, а учитывая, что оба нападения произошли в Сохо, вполне возможно, что ее логово находится именно там.

— Сохо — большой район, — заметил Найтингейл.

— Лиха беда начало, — ответил я и кинул Тоби колбаску. Тот поймал ее в воздухе, исполнив техничный прыжок в высоту. — Что нам нужно, так это хорошо зарекомендовавший себя специалист по обнаружению сверхъестественных существ.

Мы дружно поглядели на пса, заглотившего колбаску не жуя.

— Нет, только не Тоби, — сказал я. — Есть еще кое-кто, и у него передо мной должок.

Когда я примирил между собой верхнее и нижнее течения Темзы, частью их мирового соглашения стал обмен заложниками. Чистое средневековье, но ничего лучше я тогда не смог придумать. Из лондонского контингента приближенных Матушки Темзы я выбрал кареглазую круглолицую Беверли Брук — а взамен получил Эша, с лицом голливудского актера, немытыми светлыми волосами и обаянием бродячего ярмарочного артиста. Его поселили в доме Матушки Темзы в Уоппинге, и он произвел там немалый переполох. В конце концов старшие дочери Мамы сбагрили его в «Генератор» — студенческий хостел, стоящий аккурат на границе между гопническим Кингс-Кроссом и богатеньким Блумсбери. Оттуда можно было также в случае чего быстро добраться до «Безумия».

Хостел стоял на месте бывших конюшен Тэвисток-плейс. Снаружи он был весь из себя георгианский, в абсолютно традиционном стиле, внутри же оформлен в казенных немарких оттенках, которые мы неизменно видим в детских телепередачах. Персонал носил форму — зелено-голубые футболки, бейсболки и профессиональные широкие сияющие улыбки. Последние при моем появлении несколько приугасли.

— Я пришел забрать его, — сказал я, и улыбки засияли с новой силой.

Я-то всю ночь работал, потом слегка вздремнул, принял душ и еще успел повозиться с документами, а Эша застал только что из постели. Он открыл мне дверь и стоял на пороге, завернутый в несвежее банное полотенце оливкового цвета.

— О, Питер, заходи.

Номера в «Генераторе» обставлены с таким расчетом, чтобы удовлетворить исключительно самые насущные потребности студентов. Вместо обычных кроватей там стоят двухэтажные — и, по идее, в каждом номере должны быть как минимум два жильца.