|
Сколько горя на земле… Бланш, эта пожирательница мужских сердец, всего навсего несчастная, больная женщина, а Пьер Лабургад, славный малый, и рад бы ей помочь, да ничего не может придумать. Нет, что то не видать еще почерка Пьера… Жюстен нерешительно вертел в руках пачки писем. Какую открыть? Отгибая уголки тесно связанных листков, он сумел прочитать на одной странице слово «астронавтика» и остановил свой выбор на этой пачке, стянутой золотой тесемочкой, какой перевязывают в магазине коробки шоколадных конфет. Пухлые пальцы Жюстена ловко и терпеливо распутывали туго затянутый узелок… ему не хотелось разрезать тесемочку, пусть эти пачки сохранят свой первоначальный вид! Ага, развязал… Очень прямой тонкий почерк с непомерно большими заглавными буквами. Чернила синие, свежие, светлые… Дорогой друг, почему Вы заупрямились? Ни Вы, ни я не можем быть участниками первого полета. Для этого Вы слишком стары, а обо мне и говорить не приходится. Слово старость в применении к блеску Вашей красоты звучит смехотворно, но в сравнении с первым межпланетным навигатором, который, возможно, еще и не родился… Вам еще сильнее, чем мне, хочется поскорее полететь в Ваш «Луна парк», как Вы изволите выражаться. Ведь лично у меня уже есть свой собственный «Луна парк» со всеми полагающимися аттракционами, развлечениями, тирами и каруселями, словом, со всем тем, что доступно лишь великим влюбленным. Ибо я сам дал себе этот титул, сам на себя возлагаю этотвенец, дабы стать достойным своей королевы, которую, по глубочайшему моему убеждению, люблю больше, чем все прочие ее подданные. Речь идет о «Луна парке», где я брожу в полном одиночестве, наполовину обезумев, куда безумнее короля Людовика II Ваварского, которого Вы так жалуете и который в конце концов просто слушал Вагнера в полном одиночестве, в пустом театральном зале. Но представьте себе эту картину – карусели, тиры, русские горы, все это кружится, движется, блещет огнями, пахнет ацетиленом, а кругом ни души, ни души, кроме меня одного. Меня, охваченного отчаянием безумца, который один как перст веселится, веселится в своем собственном «Луна парке». Преданный Вам Шарль Дро Пандер. Дро Пандер! Знаменитый физик… это и в самом деле безумие. Жюстен отложил письмо, взял следующее. Дорогой друг, я решительно отказываюсь Вас понимать. Как это Вы – Вы, сама ясность – можете примешивать к такому грандиозному замыслу фактор честности? И требовать от людей, готовых пожертвовать своей жизнью, не только физических качеств, но еще и качеств моральных? Прежде всего это глупо. Где они могут раздобыть доказательства прилунения и своего пребывания на Луне, минералогические образцы и так далее – как не на самой Луне? Не унесут же они их в кармане с нашей планеты, решив заранее всех обмануть. Глупо, глупо, дорогой друг… На сегодня все. Шарль Дро Пандер. Карлос, всегда и вечно Карлос, как Вам самой не надоело, дорогой друг? Этот молодой ученый – почти феномен, говорите Вы… Хорошо, хорошо, охотно признаю, что он надежда астрофизики, хорошо, не спорю. Но разве для этого необходимо быть таким красавцем! А он красив до неприличия, и наш Конгресс в полном составе готов заказать медаль с его изображением, как будто сами светила, которыми занимается юный Карлос, одарили его своей звездной красотой. Но она хороша в поэзии и, пожалуй, ни к чему на Международном конгрессе астронавтов с участием«BritishInterplanetarySociety» и «GesellschaftfurWeltraumforschung» . |
