– Можно я кое-что скажу? – спросила она.

– Нет, – возразила Морган.

Я промолчала, а Изабель продолжила:

– Эта штуковина в твоей губе, она, ну, отвратительная, – заявила она, сморщив носик.

– Изабель, прекрати!

– А когда в следующий раз будешь красить волосы, – добавила Изабель, не обращая внимания на Морган, – постарайся, чтобы цвет был равномерным. Я уверена, твоя мама может позволить себе отправить тебя к профессионалу.

– Изабель! – Морган схватила ее за руку. – Коули, ты ее не слушай…

Но я ее уже не слышала – еще не осознав толком, что произошло, я развернулась и, забрав свои коробки, поспешила на парковку. За много лет я в совершенстве овладела искусством выбираться из неприятных ситуаций. Это было чем-то вроде автопилота: я просто закрывалась и отстранялась; мой мозг отключался до того, как что-то обидное успевало проникнуть внутрь. Но порой высказывания все же достигали цели.

Теперь я стояла под одиноким фонарем, чувствуя запах картофеля фри и луковых колечек. Голод исчез. Я сама будто испарилась, и вместо меня появилась старая версия – потолще, помоложе, снова у себя в городке в ту ночь, когда мы с Чейзом Мерсером решили прогуляться по полю для гольфа. Я не плакала по пути к дому Миры. В слезах мало смысла. Боль все равно не отступает. Впрочем, я была рада, что больше не плачу. Я ведь даже не знала эту девушку, Изабель, с ее белокурыми волосами и капризными губами. На мне как будто вечно висела табличка «Пни меня» – и дома, и в школе, и во всем остальном мире. «Так нечестно», – подумала я, но это было так же бессмысленно, как и все остальное.

Дома я застала Миру перед телевизором. Она надела синие старушечьи тапочки и сменила кимоно на выцветший клетчатый халат.

– Коули! – крикнула она. – Это ты?

– Да, – ответила я.

– Тебе понравилась закусочная?

Я посмотрела на себя в зеркало у двери: на черные волосы, пирсинг в губе, рваные джинсы и черную футболку с длинным рукавом, которую надела, несмотря на летнюю жару. Изабель невзлюбила меня с первого взгляда, и не потому, что я была толстая.

– Коули! – снова позвала Мира.

– Я принесла твой салат.

Она открыла коробку и немедленно сунула в рот лист латука.

– Ох, ты будешь в восторге от их соуса «Цезарь»! – радостно заявила Мира. – Иногда Норман тайком приносит мне его домой. Просто чудо! А что ты заказала?

– Бургер с картофелем. Вот сдача. – Я положила деньги на журнальный столик, где нас уже дожидались две тарелки, два стакана с ледяным чаем и стопка салфеток.

– Спасибо. А теперь присаживайся, и давай есть. Я умираю от голода!

Кот Норман вылез из-под дивана и ткнулся носом в дно коробки.

– Я не очень проголодалась, – сказала я.

– Плохой кот! – воскликнула Мира, отпихивая его ногой, и добавила, обращаясь ко мне: – Но ты должна быть страшно голодна! У тебя был такой длинный день, столько впечатлений!

– Я устала, – призналась я. – Думаю, мне лучше просто лечь спать.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего.

– Точно?

Я вспомнила об Изабель, о том, как она, прищурившись, мгновенно набросилась на меня. О маме в ее пурпурном костюме и поскрипывающих кроссовках, машущей мне вслед. О том, что впереди еще – целое лето.

– Ничего не случилось, – повторила я.

– Ну хорошо, – медленно произнесла Мира, словно это было стратегическое отступление.