– Ну да. Это у тебя после голливудских фильмецов такое мнение сложилось, ангел мой? Бред собачий. Кто каким был при жизни, таким и в Инобытии будет. А злиться нам с тобой пока как будто не на кого.

– Не знаю, – проговорила Ляля задумчиво. – Не уверена.

– Ладно уже, философ с хвостиком. Пойдем, а то кроличья мама нас не дождется.

Кролики были как серые одуванчики. Они сидели в большой круглой корзинке веселой тетки в пуховом платке. Тетка улыбнулась Жене приветливо.

– Сестренка твоя?

– Сестренка…

– Ты, вон, предложи сестренке – пусть вырастит да разводит. Если все равно кроликов готовите…

– Хорошо бы, да негде нам, тетя Надя. В коммуналке живем.

– Только что в коммуналке…

Ляля сгребла кроликов в объятия. Женя попрощался и пообещал звонить. Оба, не сговариваясь, быстро проскочили переход в метро и вылетели на улицу с бьющимися сердцами, будто сбежали с места преступления. Пролетели освещенное яркими рекламными огнями пространство, автобусную и троллейбусную остановку, строй ларьков – и оказались как‑то сами собой на заросшем кустами пустыре, куда почти не долетал уличный свет.

Ляля замедлила шаг и остановилась. Кролики притихли в ее руках. Женя подошел ближе.

– Ты чего затормозила? Что‑то не так?

Ляля сосредоточенно молчала, пристально глядя, как кролик подергивает пучками усов, шевелит бархатным треугольником носа… Ее лицо постепенно делалось удивленным и потерянным.

– У меня что‑то странное во рту… – перевирая звуки, как человек, жующий резинку или пытающийся нащупать языком больной зуб. – Что‑то не то…

– Ничего особенного. Просто клыки… того… ну… вытягиваются. В порядке вещей. Ты вампир или не вампир?

Ляля беспомощно посмотрела на Женю снизу вверх.

– Может, домой пойдем?

– Боишься?

– Жалко. Ручные совсем…

«Сейчас заплачет».

– А есть хочешь?

– Еще как… Жень, а может, мороженое купим…

– Ты хочешь мороженого?!

– Нет… мне кролика жалко… Может, курицу…

– Мертвую? Замороженную? Я ж тебе говорил…

– Он так нюхает…

– Слушай, кончай это дело. Пойми: пройдет пара дней – и ты так проголодаешься, что тебе будет все равно, кого убить. Подождем?

Из уголка глаза Ляли через щеку потекла блестящая капля. Она протянула одного кролика Жене, а второго, всхлипнув, поцеловала сперва между ушей, а потом – в шею… Ее лицо сделалось сосредоточенным и отрешенным одновременно. Занятая собственными ощущениями, она не слышала влажного треска шкурки, хлюпанья и хруста в двух шагах от себя.

Ляля с трудом оторвалась от кроличьего тельца и посмотрела на Женю. Тот смущенно облизнул губы, швырнув в кусты какой‑то маленький предмет, показавшийся Ляле кроличьим черепом. Принялся тереть окровавленные руки носовым платком.

– Тепло… и вкусно, очень вкусно, знаешь. Даже мало. Еще бы одного кроличка…

– Хорошего понемножку, вегетарианка. Дорвалась.

– Я ж не думала, что будет так вкусно. Думала – гадость… А это как‑то… даже внутри щекотно. И тепло. Может в другой раз купим по паре?

– Знаешь, у тети Нади не кролиководческая ферма. Но если узнаем, где их еще можно брать – без проблем. Слушай, мы уйдем отсюда или тут жить, останемся?

Ляля вздохнула, с сожалением положила на землю мертвого кролика, облизалась и взяла Женю за руку.

– Пойдем, конечно.

Когда пустырь остался позади, стало хорошо.