Все было кончено через три часа. Уинтерс нашел Лайона в библиотеке.

– Я сделал все, что смог, видит Бог, Лайон, но я потерял их обоих. –Барон подождал несколько минут, прежде чем вновь заговорить. – Ты слышал, что я сказал, Лайон?

– Роды были преждевременными, на два месяца раньше срока?

Уинтерс ответил не сразу. Его поразил ровный, лишенный всяких эмоций голос Лайона.

– Нет, ребенок не был недоношенным, – сказал он наконец. – Тебе достаточно лгали, сынок. Я не буду покрывать их грехи.

Барон сел в ближайшее кресло. Он смотрел, как Лайон недрогнувшей рукой наливает ему вино, затем взял у него бокал.

– Ты для меня как сын, Лайон, Если я могу что-то сделать, чтобы помочь тебе пережить эту трагедию, только скажи.

– Вы открыли мне правду, дружище, – ответил Лайон. – Этого достаточно.

Лайон поднял свой бокал и опорожнил его одним большим глотком.

– Береги себя, Лайон. Я знаю, как сильно ты любил Летти.

Лайон покачал головой.

– Я выдержу. Я ведь всегда выдерживал, да, Уинтерс?

– Да, – ответил барон с усталым вздохом. – Уроки братства, несомненно, подготовили тебя к любой трудности.

– Есть одно поручение для вас, – заметил Лайон, потянулся к чернильнице и перу и стал что-то писать на листе бумаги.

– Я сделаю все что угодно, – сказал Уинтерс, не в силах больше выносить молчания.

Лайон закончил писать, сложил лист и передал его врачу.

– Сообщите новость Джеймсу, Уинтерс. Скажите моему брату, что его любовница умерла.

Глава 2

"Твой отец был таким красавцем, Кристина. Он мог бы выбрать любую женщину Англии. Однако ему нужна была я. Я! Я просто не могла поверить своему счастью. Я была всего лишь симпатичной, по меркам светского общества, ужасно застенчивой и наивной, словом, полной противоположностью твоему отцу. Он был таким утонченным, изящным, но в нем таилось столько доброты и любви! Все считали его самым замечательным человеком на свете.

Но все это, было, ужасной ложью"

Запись в дневнике

1 августа 1795 года

Лондон, Англия, 1814 годПредстояла длинная ночь.

Маркиз Лайонвуд вздохнул и прислонился к каминной полке в гостиной лорда Карлсона. Небрежность его позы объяснялась чисто практической необходимостью: перенеся свой немалый вес на другую ногу, Лайон смог слегка унять пульсирующую боль. Рана по-прежнему постоянно беспокоила его, и резкая боль, молнией пронзившая коленную чашечку, никоим образом не улучшила его и без того мрачное настроение.

Лайон присутствовал на этом вечере по необходимости: его так долго уговаривали выполнить свой долг и вывести в свет его младшую сестру Диану. Нет необходимости говорить, что это доставило ему мало удовольствия. Маркиз подумал, что следует попытаться придать лицу приятное выражение, но это оказалось ему не по силам. Лайона слишком сильно мучила боль, чтобы его всерьез заботило, заметили окружающие его кислое настроение или нет. В итоге он остался при своей гримасе, которая стала его обычным выражением в последние дни, и скрестил руки на массивной груди жестом, полным смирения.

Граф Рон, верный друг Лайона еще со времен их бурной молодости в Оксфорде, стоял рядом с ним.