– Позаботься о моем коне.

Бросив поводья в мою сторону, Фиц Алдельм пружинисто соскочил на землю.

– И о моем.

Второй рыцарь, его звали Фиц Варин, был воспитан несколько лучше и передал поводья мне в руки.

Эти двое ушли, не удосужившись обернуться. Мне стоило быть благодарным Фиц Алдельму за то, что он не стал больше насмехаться надо мной и не ударил, как все еще делал, если я не проявлял расторопности. Но я чувствовал лишь одно – жгучее желание расквасить в кровь его рожу.

Я решил отплатить Фиц Алдельму единственным доступным мне способом: с помощью хитрости. Было бы нетрудно покалечить его коня, бессловесного преданного зверя, но при мысли об этом у меня воротило с души. Кроме того, обвиняющий перст сразу указал бы на меня. Вот я, а вот конь, порученный моим заботам. Нет, подумал я, должен быть другой способ. Ослабив подпруги и сняв седла, я повел скакунов к поилке. Пока они жадно пили, я, как делал все эти месяцы, лихорадочно ворочал мозгами, соображая, как нанести Фиц Алдельму удар и не быть пойманным.

Мой взгляд упал на одну из валлийских прачек на той стороне двора. Этих работящих матрон с постоянно красными руками, похабным юмором и острым язычком я видел каждый день. Я уже тогда не был застенчивым девственником, но от скабрезных намеков, которые эти женщины отпускали полушутя полусерьезно, у меня не раз вспыхивал румянец на щеках.

Как гласит пословица, люди часто неспособны видеть у себя под носом, и, осознав ее справедливость, я рассмеялся про себя. В тот день нелегкий труд – замачивать грязные простыни и скатерти в растворе из древесной золы и соды – выпал на долю Большой Мэри. Широкая в талии, не блиставшая умом, она была из тех, кто питал ко мне слабость. Напоив лошадей, я прошествовал мимо нее.

– Тебе, похоже, жарко, Мэри.

Валлийский язык похож на ирландский, так что мне вполне удавалось объясняться на нем.

Оторвавшись от деревянного чана, толстуха плотоядно подмигнула мне.

– Будет гораздо жарче, когда ты оседлаешь меня, юный Руфус.

Я постарался изобразить соблазнительную улыбку.

Тыльной стороной ладони она откинула со лба прилипшую прядь волос и проворковала:

– Приходи сегодня ко мне в койку, и я не дам тебе уснуть до рассвета.

Ее мясистая ладонь метнулась к моим чреслам. Я испуганно попятился, но ухитрился подмигнуть ей.

– Ну ты и горячая штучка, Мэри, ей богу! Слушай, тебе, наверное, пить хочется?

– Умираю от жажды.

Она облизнула губы.

– Я принесу кружку пива.

– Да благословит тебя Бог, парень, – сказала валлийка, просияв.

Направляясь к кладовой, я насвистывал.

Чтобы мой план сработал, требовалось время, но это меня не заботило. Я ждал уже полгода, еще несколько дней не составляли разницы. Как сказал мудрец, месть – блюдо, которое лучше подавать холодным. Я не раз подкарауливал Большую Мэри, делая вид, что наши встречи – не более как случайность. Спасаясь от ее плотских притязаний с помощью лести и быстрых ног, я сумел завоевать ее доверие, в этом сильно помогали украденные из кухни цыплята и пироги с изюмом.

Когда я горько посетовал, что мои простыни кишат клопами – в большей, чем у других оруженосцев, степени, – Мэри была готова перетрудить свои шишковатые ноги, стремясь помочь. Я бессовестно лгал, но ей это и в голову не приходило. Нужно ежедневно замачивать их в едкой соде, посоветовала Мэри. А высушить простыни в такую жару труда не составит. Я расхвалил ее, чмокнул в алую щеку и ухитрился улизнуть, отделавшись только пострадавшей от щипка ягодицей.