|
— Подумать только, мы читали семь томов этой тягомотины и все только для того, чтобы прийти вот к этому! — Он сердито хлопнул по лежащей на столе инкунабуле. — Можно подумать, тебя кто-то принуждал читать, — буркнул Гавейн. — И вообще, если не платишь деньги, держи свое мнение при себе. Я так считаю. Это была старая свара. Отец Гавейна считался крупнейшим в Стране Логр держателем электронных библиотек, а Ланса все подозревали в том, что он является крупнейшим сетевым пиратом. Доказательств, разумеется, не было, но в глазах Гавейна даже тот факт, что обсуждаемый сейчас семитомник Ланс скачал бесплатно, в рамках благотворительной кампании «Научи читать серва», и заставлял самых хорошеньких служанок читать его себе вслух, был исчерпывающим свидетельством падения нравов в роде дю Лаков. — А я считаю, что уж кому-кому, а сыну торговца стоит помалкивать в благородном собрании, — заявил Ланс. Гавейн задохнулся от возмущения, покраснел, вскочил и щелкнул пальцами. Верный серв, сразу догадавшийся, что нужно господину, подбежал, упал на одно колено и уже готов был протянуть хозяину перчатку, но замер, буквально пригвожденный к месту взглядом Артура. — Прекратите спор, добрые сэры, — потребовал Артур спокойно и внушительно. — Кровь уместнее проливать в боях с врагами, а не в разногласиях с друзьями. И уж тем более не здесь — за Круглым Столом. Извинитесь, сэр Ланселот, и вы, сэр Гавейн. Не забывайте, мы все здесь равны, а если мы начнем перечислять грехи своих отцов, боюсь, мы просидим до следующего утра. Сэр Утер, например, вчера снова отказался увеличить мне годовое содержание и сказал, что я должен оплачивать ремонт аэрокара из собственного кармана. Интимное признание разрядило обстановку — все заулыбались. Это было так в духе Артура — подтрунивать над собственной молодостью и несамостоятельностью! Другой бы стыдился своего зависимого положения, но юному Пендрагону подобное, кажется, не приходило в голову — он был уверен, что друзья ценят его таким, каков он есть. А поскольку друзьям было за что его ценить, столь явное смирение всегда их обезоруживало. Не дожидаясь приказа, вышколенные сервы Пендрагонов наполнили кубки, и рыцарь Галахад провозгласил тост: — За дружбу и наши львиные сердца! Лишь Артур остался серьезным. Он не притронулся к вину и не спускал со спорщиков пристального взгляда, пока те не пожали друг другу руки. Лишь тогда он поднялся и сказал: — За дружбу и бескровную победу! Все выпили, и король продолжал как ни в чем не бывало: — Честно говоря, я тоже разочарован окончанием «Темной башни». Такое ощущение, что Кинг за много лет не удосужился подумать как следует, куда и к чему он ведет своих героев. Я, право, не знаю, стоит ли нам принимать его трактовку в рамках нашего проекта. — Да из этого Кинга машина последние мозги выбила! — фыркнул Ланс. — Мне кажется, зря он не обратился к первоисточникам, — робко сказала Элейна Корбеник, не сводя с Ланселота влюбленных глаз. — Да кому это… — начал было славный рыцарь, но Артур перебил его. — Ты имеешь в виду поэму Браунинга? — спросил он мягко. |
