|
Знаете, целое заседание собирали. На повестке дня — названия улиц в Поселке. И знаете, что Степанов придумал? Люди-то съехались из разных городов, вот и взяли из каждого города по улице: Арбат из Москвы, Невский проспект из Петербурга, Приморский бульвар из Одессы, еще есть Байкальская, я на улице Труда живу, а Пристань официально называется Графской, как в Севастополе… Просто так, конечно, тоже придумывали. Вот, например, улицы Первого Дельфина ни в одном городе нет, только у нас. Это Мераб Романович Чолария так назвал, у него теория своя. Он доказывает, что китообразные — первые жители планеты, что у них своя цивилизация, своя история, даже фольклор свой, что они нас раз в сто умнее.
— Правда? — распахнула глаза Роська. Я пожал плечами: — С ним почти никто не соглашается, если честно. — А ты? — спросил Максим. — Потому и смелый? Я рассмеялся: — Это фамилия! У Вероники — Невозможная, а у Леши — Смелый. Весь Поселок мечтает их поженить, чтобы Вероника из Невозможной стала Смелой, хотя она, конечно, и так… Роська сбила шаг и как-то по-особенному тронула меня за рукав. — Сережа, скажи, неужели она действительно такая уж невозможная? Тут я понял, что значит выражение: «Готов сквозь землю провалиться». Раньше папа часто говорил: «Сергей, как ты себя вел, я готов был сквозь землю провалиться!» Теперь и мне захотелось оказаться поглубже под землей, чтобы Осташкины не видели моих пунцовых ушей, а я — их глаз. Ведь Вероника их двоюродная сестра! «Какая бестактность!» — сказала бы мама. Мои уши пополыхали еще немного, и я сказал, запинаясь: — Да нет, она хорошая, просто… очень непохожа на других. Мама говорит, что она… мм-м… неординарная личность. — Неординарная личность легка на помине, — сказал Максим. К нам приближалась Вероника. — А, вот вы где! Племянники — за мной, вас хочет видеть начальство. Листик — свободен! Я растерялся, потому что никогда об этом всерьёз не думал. Мне нравится Чолария, хоть все в Поселке над ним посмеиваются, считают его чудаком и дилетантом (несмотря на то, что он лучший и единственный друг Степанова). Я вырос рядом с дельфинами, знаю их повадки, иногда мне кажется, что я даже понимаю их язык, я очень люблю дельфинов, они самые лучшие, самые умные звери на свете! Но принять чоларинскую теорию что-то мне мешало. Может быть, скептическое отношение к ней моего отца. И я сказал Осташкиным честно: — Я не знаю. — А я верю, — еле слышно прошептала Роська, стрельнула глазами на Максима (не смеется ли?) и перевела разговор. — А почему названия улиц прямо на асфальте написаны? Все ходят, топчут… — А где еще писать? Домов мало, а указатели ставить глупо, здесь и так не заблудишься. — А лестница, по которой мы от Маяка поднимались, там тоже что-то написано. Название? — Это Первый Маячный спуск. Их всего четыре. — А я думала, просто лестница… — Да конечно, просто! Это Леша Смелый названия придумал и написал, самовольно. Конечно, она невозможная! Невыносимая, непереносимая, даже слов нет! И чего это она Осташкиных племянниками называет, если она им всего-то двоюродная сестра?! Конечно, для солидности! Тетушка! Уводя Максима и Роську, Вероника улыбнулась мне: — Спасибо, Листик. Приходи к нам сегодня чай пить.
6
Вечером мама пришла ко мне в комнату, погладила по плечу и спросила: — Рад, что ребята приехали? Мама всегда понимает меня лучше всех, ей можно даже не говорить всего, а она уже догадается. |
