В тайном коридоре было темно и тесно. Пыльные ступеньки немного приглушали звук шагов. Лестница кончилась, и они оказались перед дверью, которую герцог осторожно приоткрыл.

Гостиную окутывала темнота, но на одном из окон шторы были задернуты неплотно и лунный свет проникал сквозь щели.

Эме и герцог на цыпочках прошли через гостиную, где еще витал аромат духов мадемуазель Лавуль. Герцог молча взобрался на подоконник и подал руку Эме. Крепко держа девушку за руки, он спустил ее за окно, затем отпустил и услышал, как она упала на мягкую землю. Быстро поднявшись, девушка подождала, пока спустится герцог. Затем они вместе тихо двинулись через сад. Оказавшись в тени деревьев, Эме с облегчением вздохнула.

В лесу царила почти кромешная тьма. Лунный свет едва пробивался сквозь густые кроны деревьев. Слева виднелась узкая тропинка. Герцог и Эме быстро пошли по ней прочь от замка.

Через некоторое время Эме решилась заговорить:

— Как вы думаете, нас кто-нибудь видел?

— Если бы нас заметили, немедленно подняли бы тревогу либо просто пристрелили, — ответил герцог.

— Куда ведет эта тропинка? — немного запыхавшись, спросила Эме. Поспевать за герцогом ей было нелегко.

— Не имею ни малейшего представления, — отозвался герцог, — но надеюсь — в Париж.

— Но не можем же мы вот так пешком идти до самого Парижа!

— Если нас никто не подвезет, придется идти.

Они шли молча около получаса, и вот лес вдруг стал редеть. Небо посветлело. Мрак ночи уже не казался таким непроглядным.

Герцог все шел и шел вперед. Под ногами шуршали сухие листья, изредка потрескивали ветки, но чаще они ступали по песку или ковру из хвои. Начинали петь птицы. Над головой иногда раздавалось хлопанье крыльев, где-то вдалеке куковала кукушка. Эме устала и еле поспевала за Мелинкортом. Внезапно герцог остановился и стал напряженно прислушиваться. Эме тоже услышала чьи-то голоса, почувствовала запах дыма.

Держа Эме за руку, герцог сделал еще несколько осторожных шагов. Теперь сквозь деревья они увидели на большой поляне повозки с пестрыми палатками. Вокруг костра сидели цыгане, а в большом котелке варилось что-то ароматное.

Эме часто приходилось видеть цыган. Они приходили в монастырь просить милостыню или продать корзины, которые мастерски плели. Матушка-настоятельница всегда хорошо к ним относилась.

— Цыгане, — тихо произнес герцог.

— Они не причинят нам вреда, — шепотом ответила Эме. <style name="FontStyle62">— Я немного говорю на их языке. Может, попросим у них помощи?

Герцог посмотрел на расписные кибитки, на лошадей, которые паслись неподалеку.

— Хорошо бы купить у них пару лошадей, — сказал он.

— Я спрошу, — предложила Эме.

— А я это сделать не могу?

— Они обычно говорят на смеси немецкого, латинского и венгерского. Когда-то я пыталась выучить их язык и записала много слов. Надеюсь, они меня поймут, а вас — вряд ли.

Пожалуй, эта пара, выходившая из леса в рассветных сумерках, производила странное впечатление: герцог — в темно-синем бархатном, расшитом серебром вечернем сюртуке и в дорожном плаще с сапфировой пряжкой, и Эме — в черном бархатном костюме с серебряными пуговицами.

Дюжина карих глаз уставилась на них, но никто не проронил ни слова. Даже дети затихли. Герцог подошел поближе к костру, снял шляпу и поклонился.

— Приветствую вас, друзья, — сказал он по-французски и оглянулся на Эме.

— Мой господин желает, чтобы я говорил за него, — негромко произнесла Эме. <style name="FontStyle63">— Я немного знаю ваш язык.

В ответ она услышала одобрительное бормотание.