— Но это нечестно! — воскликнула Кларисса.

— Почему? Он ведь рисует тебя, а не кого-нибудь другого, значит, портрет принадлежит тебе. По крайней мере я так думаю.

— У тебя, Рози, очень своеобразные взгляды и правила, как и у твоей сестры, — сказал Эдвард.

Тео взглянула на него. У них еще не было возможности обсудить наедине события в «Отдыхе рыбака». Эдвард, судя по всему, уже не сердится на нее, но ему любопытно узнать, что было потом между ней и Стоунриджем. Тео расскажет ему все, когда объяснит новый план. Участие Эдварда необходимо, но на сей раз его роль не требовала физического вмешательства. Тео была уверена, что сможет убедить Эдварда.

Она наклонилась к нему и, легонько потрепав по щеке, прощебетала:

— Ну перестань дуться!

— Кому-то же надо это делать, когда речь идет о тебе, — ответил Эдвард, уткнувшись в чашку, чтобы скрыть невольную улыбку.

Тео вполне устроил его ответ.

— Кларри надо вернуться к Джонатану, а мне — к дорогой свекрови, поэтому собирайтесь. Трудно сказать, сколько это займет времени.

— Что займет время? — раздался хор сопрано и солирующего тенора.

Но Тео только озорно улыбнулась и пошла отдать приказание насчет ландо.

Пятнадцать минут спустя они были на пути к Бонд-стрит.

Глава 26

Сильвестр проснулся в то мгновение, когда его жена резала ветчину в гостиной Белмонт-Хаус. Несколько минут он лежал, наслаждаясь легкостью во всем теле и отсутствием боли. В голове у него медленно пробуждались воспоминания о пережитом страдании, которые делали возвращение к жизни еще более приятным.

— Милорд! — Генри, чутко реагировавший на каждое движение графа, отодвинул полог.

— Доброе утро, Генри. Сколько времени?

— Десятый час, сэр.

— Боже мой!

Мысли Сильвестра тут же обратились к Тео. Он видел ее лицо, склонившееся над кроватью, ее улыбку и синие глаза, наполненные сочувствием и чем-то еще более глубоким. Он чувствовал на своем лбу ее руку, мягкую и прохладную.

Он приподнялся на подушках.

— Леди Стоунридж была здесь? Я не ошибаюсь?

— Нет, милорд.

— А зачем ты впустил ее? Генри прочистил горло.

— Я не впускал, милорд. Она прошла через окно.

— Что?

Сильвестр вспомнил, как Тео сказала, что влетела в окно, но тогда он не придал этому значения.

Он встал с кровати, быстрыми шагами подошел к окну и распахнул его. Затем, высунувшись наружу, он взглянул на балкон Тео, и мурашки поползли у него по спине.

Она просто неисправима. Абсолютно неисправима!

Он вернулся в комнату, дрожа от холодного ветра.

— Приготовь ванну, Генри. А потом завтрак.

— Сию минуту, милорд.

Слуга поспешил к двери, но остановился.

— Ах да! Ее светлость просила передать вам записку, как только вы проснетесь.

Он поспешил к секретеру и вручил графу сложенную бумагу.

— Благодарю.

Что же она задумала на этот раз?

Генри ушел, и граф развернул записку.

«Дорогой Сильвестр!

Генри уверил меня, что ты проснешься вполне здоровым, иначе я бы осталась. Я буду на Брук-стрит. Твоя мама все еще спит, и я уверена, что пару часов еще не понадоблюсь ей.

С любовью, Тео».

Сильвестр сложил записку и опустил в ящик секретера. На губах его играла улыбка. Тео никогда раньше не называла его дорогим. Весь тон записки отличался от ее обычной манеры разговора, а Сильвестр знал, что Тео не способна притворяться и скрывать свои чувства. Он опять увидел ее взгляд, проникающий сквозь боль и страдание, и его наполнила радость.

Вошел Генри с подносом. Его сопровождали лакеи, которые принесли кувшины с горячей водой.