— Бедный старик, — сказала Анна. — Я слышала, ему уже шестьдесят.

— Людовику самому почти семьдесят.

— Жаль, что старики, одной ногой стоящие в могиле, заняты убийством людей. Но это война, мистер Монтгомери.

Годолфин обрадовался, что королева вновь назвала его присвоенным ею прозвищем. После того, как Анна узнала, что он поддерживает Сару в ее требованиях о назначении Сандерленда, она официально именовала его милордом Годолфином. Ему стало понятно, что победа при Рамийи открыла королеве глаза на то, чем она обязана семейству Черчиллов; и он, как свойственник, разделял славу этого семейства.

— Что ж, — продолжала королева, — будем надеяться, что конец войны близок. Победный конец! Я предпочла бы тратить деньги на улучшение условий жизни людей, а не на них убийство.

— Нет никакого сомнения, мадам, что победы герцога во Франции улучшат жизнь ваших подданных.

— Вы правы, мистер Монтгомери, и мы должны отслужить в соборе Святого Павла благодарственный молебен, дабы напомнить подданным, что этой замечательной победой они обязаны Господу.

— И великому герцогу, — подсказал ей Годолфин.

— И герцогу, — повторила Анна.

Весь двор пришел в ужас. Заболела Сара.

Служанки зашли к ней в комнату и обнаружили ее лежащей на полу без сознания.

Всех это взволновало больше, чем победа при Рамийи. Сара умирает! Что же будет при дворе? Кто займет ее место?

Эбигейл никогда не было так трудно скрывать свои чувства. Страшной, ненавистной соперницы не будет! Чего только теперь она не добьется? Битва окончилась; у Эбигейл не было сомнений, кто станет преемницей Сары. Девушка также догадывалась, что об этом думает Харли. Это было важно.

Но увидев, как огорчена королева, девушка забеспокоилась.

— Хилл, Хилл, ты слышала? Моя бедная дорогая миссис Фримен. Что будет со мной, если я ее лишусь? Я пережила много трагедий, Хилл, в том числе и самую тяжелую, какая может выпасть на долю матери! Утрату моего мальчика. Но если миссис Фримен умрет… если она покинет меня…

— Мадам, — перебила ее на сей раз Эбигейл, — вы не должны так расстраиваться.

Но Анна как будто не слышала, она позволила девушке обнять ее и прижать к груди.

— Хилл, Хилл, она была мне очень близкой подругой… столько лет.

Эбигейл увидела залитое слезами красное, дряблое лицо и поняла отвращение Сары, которое та не трудилась скрывать.

Неужели можно быть так безрассудно привязанной к женщине, которая не стала бы даже разговаривать с Анной, не будь она королевой? Ясно было одно: королева не в состоянии избавиться от чар Сары Черчилл. Эбигейл вспомнилось, как в последние месяцы Анна безропотно сносила грубости из-за Сандерленда, и удивилась искренности горя королевы.

— Хилл, к ней нужно срочно отправить моих врачей.

— Да, я передам ваше распоряжение.

— Спасибо, Хилл. Не знаю, что бы я делала без тебя. И даже тому, что ты здесь… я обязана ей.

«Да, — подумала девушка, — в этом и есть ирония судьбы. Чем больше привязывается ко мне Анна, тем большую благодарность испытывает к Саре».

Перед благодарственным молебном Сара поправилась. Она явилась ко двору лишь чуть бледнее обычного, но отнюдь не притихшей.

Королева тепло обняла ее.

— Моя дражайшая, дражайшая миссис Фримен, как я боялась за вас.

— Я уже поправилась. Не думали же вы, что меня не будет на благодарственном молебне в честь Мальборо?

Анна удержалась от замечания, что этот молебен — благодарение Богу. Сара не поняла бы ее, да и вообще набожностью она никогда не отличалась.