Опирается на правую ногу, опускается вниз, сгибает левую. – Знаешь, мне кажется, мы единственные ирландцы в этой больнице. Медсестра, которая заходила сюда минуту назад, из Синг-а-сунга… или это по-другому называется?
– Из Сингапура, папа, – улыбаюсь я.
– Именно. – Он поднимает брови. – Ты уже с ней встречалась, да? Хотя они все говорят по-английски, эти иностранцы. Правда, это лучше, чем когда ты на отдыхе и приходится изъясняться языком жестов. – Он кладет кепку на кровать и начинает активно шевелить пальцами.
– Папа, ты же никогда в жизни не выезжал из страны.
– Но я же слышал, что говорят парни в клубе, когда мы собираемся по понедельникам, правда? Фрэнк на прошлой неделе был в этой… как ее? – Он закрывает глаза и напряженно думает. – Страна, где делают шоколад.
– Швейцария.
– Нет.
– Бельгия.
– Нет, – говорит он, теперь уже раздраженно. – Маленькие круглые шарики, хрустящие внутри. Теперь можно купить и белые, только я предпочитаю старые темные.
– «Молтизерз» ? – смеюсь я, но смеяться больно, и я прекращаю.
– Они. Он был в Молтизерзе.
– Папа, ты имеешь в виду Мальту.
– Точно. Он был в Мальте. – Он задумывается. – Там делают «Молтизерз»?
– Не знаю. Может быть. Так что произошло с Фрэнком на Мальте?
Папа снова закрывает глаза. Он не может вспомнить, что собирался сказать. Эти провалы в памяти ему ненавистны.
Раньше он помнил все.
– Ты что-нибудь выиграл на скачках? – спрашиваю я.
– Несколько шиллингов. Сегодня вечером пойду и клуб. Хватит на пару кружек.
– Но сегодня вторник.
– Перенесли на вторник из-за нерабочего дня, – объясняет он, ковыляя к другой стороне кровати, чтобы сесть.
Я не могу смеяться. Это слишком болезненно, и кажется, что чувство юмора забрали у меня вместе с ребенком.
– Ты же не против, если я пойду, Джойс? Я могу остаться, если ты хочешь, это не так важно.
– Разумеется, это важно. Ты двадцать лет не пропускал ни одного понедельника.
– Кроме праздничных дней! – Папа поднимает вверх скрюченный палец, его глаза ликуют.
– Кроме праздничных дней, – улыбаюсь я и хватаю его за палец.
– Детка. – Он берет мою руку. – Ты гораздо важнее нескольких пинт и песен.
– Что бы я без тебя делала? – Мои глаза снова наполняются слезами.
– Прекрасно существовала бы, дорогая. Кроме того, – бросает он на меня осторожный взгляд, – у тебя есть Конор.
Я отпускаю его руку и смотрю в сторону. Конор? А если Конор больше мне не нужен?
– Я пытался позвонить ему вчера ночью на ручной телефон, но никто не отвечал. Возможно, я набрал не те цифры, – быстро добавляет он. – На этих ручных телефонах гораздо больше цифр.
– На мобильниках, папа, – рассеянно поправляю я.
– А, да! На мобильниках. Он все звонил, пока ты спала. Очень волнуется. Он собирается вернуться домой, как только купит билет.
– Это очень любезно с его стороны. Тогда мы сможем заняться делом – проведем следующие десять лет нашей супружеской жизни в попытках завести детей. Милое и приятное развлечение, чтобы придать нашим отношениям хоть какой-то смысл.
– Но, дорогая…
Итак, я вернулась к жизни и сегодня проживаю свой самый первый новый день. Признаться, я не уверена, что хочу здесь находиться. Полагалось бы испытывать благодарность к тем, кто вытащил меня с той стороны горизонта, но мне совсем не хочется этого делать. Честно говоря, я предпочла бы, чтобы они себя не утруждали.
Глава шестая
Я смотрю, как три ребенка играют вместе на полу палаты, маленькие пальчики, толстые щечки и пухлые губки – лица родителей четко отпечатались на их мордашках. |