|
Они не спеша обедали в компании президента парижского отделения корпорации, который разговаривал с Ребеккой снисходительно, хотя и не без игривости в тоне. Она смутилась и сидела в основном молча. Человек этот ей не понравился, хотя и не могла позже объяснить Космо почему. — Что же мне его теперь увольнять только потому, что он тебе не нравится? — спросил Столет, лукаво улыбаясь. — Неужели ты бы это сделал? — Я глубоко верю в женскую интуицию. — Я не хочу причинять ему никакого вреда, просто… — Учись нести ответственность за свои слова, моя любовь. — Разве я не имею права высказывать свое мнение о человеке, но без последствия для его дальнейшей работы? Неужели я не могу гебе сказать то, что я думаю, и… — Чтобы это не отразилось на нем? Нет, так не получится. Последствия есть всегда, независимо от наших намерений. — Тогда странно, что люди вообще разговаривают. — Разве? — спросил он и рассмеялся. Они наняли автомобиль и поехали за город, пересекая неоднократно Сену, делавшую многочисленные повороты. За городом воды ее вдруг стали прозрачными и зелеными, как прибрежная зелень. Путь их лежал через виноградники, где еще только начинал созревать виноград. День рождения Ребекки отмечали где-то недалеко от Марселя. Ей исполнилось семнадцать лег. Космо купил ей серьги с бриллиантами и аквамаринами, а также небольшой дамский пистолет и научил, как с ним обращаться. «Не всегда я окажусь поблизости, чтобы тебя защитить», — объяснил он. Имея же иод рукой пистолет, она будет уверена в том, что сумеет, по крайней мере, попытаться себя защитить. Иногда и попытки оказывается достаточно. Они купались обнаженными на пляже под Ниццей и. пожалуй, чаще, чем это было необходимо, интересовались, не обгорел ли кто-нибудь из них. Они строили планы покупки дома где-нибудь в сельской местности во Франции, вероятно, около Менерба. Тогда Ребекка узнала, что у Космо есть дом в Колорадо и целый остров в Багамском архипелаге. Она никак не могла понять, зачем же ему еще один дом, и сказала Космо об этом. Он схватил ее, оба покатились по песку, и потом, когда она лежала на его длинном большом теле, прижавшись лбом к его лбу, рассыпав волосы вокруг его лица, он в десятитысячный раз повторил, что любит ее. Она ответила, что тоже любит его, — просто потому, что это делало его счастливым, но в словах ее заключалась правда. За время, проведенное во Франции, Ребекка изменилась. Она уже не была прежней Ребеккой, когда выходила из самолета в Новом Орлеане. Дело было не в изысканной прическе и очаровательном оттенке, который приобрели ее волосы, не в рафинированности ее едва заметного макияжа, не в том, что на ее одежде были ярлыки со всемирно известными именами модельеров. Она не испытывала особого тщеславия от того, что на шее у нее висели баснословно дорогие жемчуга. Просто теперь у нее появился свой собственный стиль, появились небрежная элегантность и уверенность в себе. Тот аристократический стиль, который не заявлял о себе громко, но был очевиден. Она стала двигаться более грациозно, подбородок ее был вздернут, в ее голосе появились новые интонации, в которых, правда, еще проглядывало ее недавнее прошлое. Но самое главное — у нее появилась привычка тепло улыбаться и открыто смотреть в глаза своему собеседнику. Никто не мог заметить происшедшие в ней перемены больше, чем сама Ребекка. Она знала, что этим обязана ненавязчивому воспитанию Космо, его постоянной поддержке и его безупречному примеру. За все это она ему признательна и благодарна, но больше всего ей нравилась его тактичность. Благодаря ей она ни разу не ощутила неловкости, не почувствовала, что каким-то образом не соответствует его представлению о том, какой должна быть его жена. Поэтому она прилагала большие усилия, чтобы стать такой, как он хотел, какой она была ему необходима, хотя он и не говорил ей об этом прямо. |
