|
Эдисон держал в руке книгу — первое издание «И восходит солнце» из коллекции Космо. Увидев Риву, он поставил книгу на место. — Очень мило. Мой вкус к надежному помещению капитала не идет дальше скаковых лошадей и акций. Каждому свое, как говорится. Рива слушала неуважительные замечания Эдисона, наблюдала, как небрежно он держал ценную книгу, доставлявшую столько удовольствия Космо, как нагло, почти по-хозяйски, он вел себя в комнате, бывшей сутью Бон Ви, его центром, — и ее начала охватывать ярость. Она убила бы его сейчас. Окажись в ее руках оружие, Эдисон был бы мертв. Это страшило, но и придавало бодрости. — Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Как ты смеешь показываться после того, что сделал с Маргарет? — Маргарет? Я не сделал ничего такого, что противоречило бы ее собственному желанию. Улыбка его была столь самодовольной, что она хотела бы ударить его по лицу хлыстом. — Ты лжешь! — Разве? Что-то я не слышал, чтобы она звала полицию. — Значит, ты руководствуешься таким критерием, определяя, желает или нет женщина заниматься с тобой сексом: вопит она или нет, когда ты закрываешь ей лапами рот. — Какой у тебя грязный язычок! — ответил он, но улыбка его стала исчезать. — А ты всегда был слишком самодовольным. Удивлена, как это ты не боишься столкнуться с Ботинками. — Старина Ботинки? А что мне его бояться? Он наполовину и сам верит, что его жена за этим и пришла ко мне. — Ты сумел его в этом убедить. — А если и так? — Да, ты это сделал — чем хуже думает Ботинки о Маргарет, тем лучше ты себя чувствуешь. Что бы ты ни ответил, все лишь тебе на пользу. Что тебе здесь надо? — Ну что же, раз ты так прямо ставишь вопрос, не вижу необходимости быть излишне вежливым в выражениях. Я приехал сюда, чтобы сказать тебе одну-единственную вещь. Или ты придешь ко мне, как это сделала твоя сестра, или я говорю Эрин, кто ее мать. Она знала, что это произойдет; не было никакого иного возможного пути, учитывая личность Эдисона. — Скажешь Эрин? Превосходно! Я и сама о том же подумывала. — Не пытайся лукавить. Если бы ты хотела так поступить, то давно уже это сделала. — Возможно. А возможно, и нет. — Она подошла к окну, повернулась к нему спиной. Свет южных летних сумерек проникал через занавеси, бросая отсветы в комнату. В этом ясном свете Рива внимательно поглядела в лицо Эдисону. Оно было опухшим, морщинистым от беспутного образа жизни, совершенно некрасивым. Волосы его заметно поредели. Поэтому он казался довольно слабым. Наконец она сказала: — Мне интересно, осознаешь ли ты, что теряешь, отказывая мне в столь незначительной услуге. Один мой знакомый сегодня говорил о влиятельных и богатых друзьях. Может быть, стоит тебе напомнить, что я смогу тебе помочь в случае достижения согласия, но смогу и помешать. Он рассмеялся: — Никогда не слышал более бессмысленной угрозы. — Не путай слова с делами. — Меня никто не сможет испугать. Я иду своим путем, леди, и не вам стать моим препятствием. Мне не нужны ни ваши друзья, ни ваши деньги. У меня вдосталь и того и другого. Но мне нужно оказаться поверх тебя. Я этого хочу, и я это получу, потому что ты сама мне это дашь по той же самой причине, по которой не станешь болтать о том, что было много лет назад. Ты сама напугана и не станешь мешать мне с помощью твоих денежных друзей. Ты боишься потерять то, что имеешь. Тебе нравится быть тетушкой Ривой и миссис Столет из Бон Ви и «Столет корпорейшн». Ты у меня в руках, леди, и чем быстрее ты это поймешь, тем лучше нам обоим будет. Слова его содержали немалую долю правды, и это превратило ее гнев в холодность. Спокойно и тихо она ответила: — Я скорее умру. — О, и это можно устроить. |
