|
— Только те, что глупы. — И те, кто был слишком поглощен усилиями научиться. А таких множество. Как я сказала, ты последний из джентльменов. — Это плохо? — проговорил он, игнорируя очередную виноградину и упорно глядя на Анну. Она пожала плечами. От этого движения колыхнулись ее груди. Она едва осознавала, что сидит здесь голой, на утреннем солнце, но осознание было слишком слабым и больше относилось к ощущению тяжести этих грудей. Она намеренно сосредоточила на этом внимание, блокируя мысли об Эдисоне. — Так вот, как я уже говорил… — Знаю, знаю. — Она рассеянно съела виноградину, которую держала, и перевела внимание на вид гор, и неосознанно глотнула свежего воздуха, вливающегося через окно. — После нашего завтрака в Ривервок я все думала, что если бы я была одинока, то смогла бы вернуться в школу. Мне обычно давались языки. Я могла бы окончить какие-нибудь курсы, освежить свой французский и, возможно, преподавать его. Или я могла бы использовать свои контакты жены политика, чтобы начать оформительский бизнес, специализирующийся на сохранении истории. Полагаю, что мне это было бы по душе. — С Богом, дорогая! — проговорил он с широко открытыми от удивления глазами. — Могли бы возникнуть проблемы с деньгами, мне пришлось бы сменить сталь жизни, хотя я получаю небольшой доход от имения отца. Трудно оставить жизнь, на устройство которой отдано двадцать лет, друзей, клубы, комитеты, весь мой тщательно построенный общественный мир. Я не могу обманывать себя, так как знаю, что все это должно измениться. Важным шагом будет также заставить Джоша понять и принять это. Но хуже всего встретиться с Эдисоном и всеми угрозами, которыми он, вероятно, попытается удержать меня от этого шага. — Если он будет слишком груб или опасен, ты всегда можешь обратиться в полицию или ко мне. Ее улыбка выразила благодарность на его последнее предложение, но все же она покачала головой: — Я просто не знаю. Это такая громадная перемена, но раз она началась, ее не остановишь. Правда в том, что я трусиха и всегда ею была. — Не верю. Чтобы остаться, нужно не меньше отвага, чем чтобы уйти. — Давай поговорим о чем-нибудь другом, — криво улыбнулась она. — Чтобы приехать сюда, тоже нужна отвага, но я не отказалась бы от этого ни за что на свете. — Я тоже, — отозвался он твердым голосом и готовый сменить тему. — Весьма галантно. — Не знаю, почему ты так говоришь, но в голосе твоем звучит намек на раздражение. — Потому что я знаю, что это не так и сердце твое не здесь. — Ну так где же мое сердце? — поинтересовался он, поворачиваясь к ней и опираясь на локоть. — Думаю, там, в Новом Орлеане, с Ривой Столет, — сказала она тихо. Он моргнул, и под его оливковой кожей проступил румянец. — Мы друзья, вот и все. — Да я не возражаю, правда. Я никогда не полагала, что ты умираешь от любви ко мне. — Она протянула руку к темному мягкому завитку у него за ухом. — Просто то, как ты ее упомянул, заставило меня думать, что ты давно к ней привязан. Так же, как Эдисон, только по-другому. Он перевел свой взгляд на прекрасный вид за окном. — Если я привязался к ней, как ты говоришь, то потому, что мне этого хотелось. Казалось, что до тех пор, пока она не свободна, я ничем не рискую. Мне надо было кого-то любить, с кем-то быть время от времени, и в то же время я мог идти своим путем и сконцентрироваться на бизнесе. Что ты об этом думаешь? Ему действительно хотелось знать, как она рассматривает его ситуацию. — Не знаю. Думаю, это зависит от того, что ты чувствуешь теперь, когда она овдовела. — Не уверен. Иногда я думаю, что если бы она когда-либо собиралась сойтись со мной, то давно бы уже оставила Космо Столета, он никогда не был бы препятствием. |
