Проигнорировав ее слова, Дарос указал на маленькие серебряные часы, стоявшие на туалетном столике.

— У тебя около двадцати минут, — сообщил он. — Приведи себя в подобающий вид за это время, или тебе не поздоровится.

— Я н-не могу ничего сделать с-с волосами, — начала Тони, но муж перебил ее:

— Позови Марию. Она часто делала прическу Джулии. — Супруг направился к двери, но на пороге обернулся: — Спускайся вниз через двадцать минут. И позаботься о том, чтобы выглядеть так, как полагается выглядеть моей жене.

Антония развела руками:

— Каким образом? Всего за двадцать минут?

— Не выполнишь мой приказ — заплатишь за это, — прозвучала зловещая угроза, И взбешенный судовладелец оставил Тони.

Девушка уже отчаянно сожалела, что не продумала план как следует, прежде чем пытаться опозорить мужа таким образом.

Двадцать минут спустя она уже была в холле, и ее представляли первым гостям, богатым грекам и их женам. Этим женщинам, как и матери Дароса, повезло сделать первый шаг к эмансипации, но им никогда не суждено было достигнуть подлинной свободы, которой наслаждались женщины Запада.

— Ваша жена очаровательна, — долетели до Антонии слова, произнесенные по-гречески одним из мужчин.

— И так красива, — отметил другой, чьи глаза скользили по всем округлостям фигуры девушки с присущим всем грекам высокомерным превосходством.

— Спасибо, Павлос. — Любезный ответ мистера Латимера сопровождался пристальным взглядом в сторону жены.

Тони покраснела, зная об удовольствии, которое он испытывает после одержанной над ней победы. Но одновременно судовладелец казался озадаченным, и девушке вдруг пришло в голову, что ее настойчивые попытки вывести его из себя вызывают у ее супруга недоумение. Однажды — возможно, перед аннулированием брака — Антония просветит его. Каким же ударом для него будет узнать, что она понимает греческий! Это, конечно, должно смутить его… Но смутит ли? Дарос был настолько переполнен отвратительным чувством самодовольства, что Тони уже казалось, будто ничто не в состоянии заставить его почувствовать неловкость.

Гости пили, и, оглядываясь вокруг, девушка ощутила пристальный взгляд молодой красотки. Ее звали Эвианиа Ламбедес. Она была женой богатого владельца отелей, который стоял у окна, погрузившись в беседу с хозяином дома. Эвианиа не отводила взгляда от Антонии, оценивающе осматривая девушку с головы до ног. Да кто она такая? «Женщина с ужасными манерами» — заклеймила ее Тони и опустила наконец глаза. Несколько минут спустя англичанка оказалась за спиной Эвиании, говорившей с Даросом по-гречески.

— Оливия очень беспокоится, что ты женился на ней только по необходимости.

— Да ну? — фыркнул мужчина. — Могу я поинтересоваться, какое отношение моя свадьба имеет к Оливии?

— Ты был обручен с ней, помнишь?

— Послушай, Эвианиа, давай оставим эту тему! — холодно отозвался судовладелец. — Это будет мудро, учитывая, что Оливия одна из твоих лучших подруг.

— Она горько сожалеет о тех неприятностях, которые причинила тебе, — продолжала женщина, проигнорировав просьбу хозяина дома. — Ты женился на Тони, потому что был вынужден?

— Вынужден? — резким тоном повторил Дарос. И хотя он также стоял спиной к жене, она почувствовала, что супруг внезапно нахмурился.

— Оливия слышала странные слухи, Дарос, — промурлыкала красотка. — Она говорит, твой дед собирался убить девушку… Из-за вендетты?

— Чепуха! Я предложил руку и сердце Антонии, потому что хотел, чтобы она была моей женой, — отрезал мужчина.