Уильям словно забыл о случившемся, во всяком случае, мне так кажется, когда я забираю его из сада через неделю. Его приветствие — точно такое же сдержанное, как обычно, и мое тоже.

Пока он собирается, я смотрю на других детей. Маленькая девочка в ярко-розовых перчатках и блестящем платьице для фигурного катания крутится на одной ноге, пока няня пытается натянуть на нее пушистое белое пальто. Она грациозна и изящна, эта крошечная фея. Легко сгибается, так, что косички свешиваются почти до пола. Если бы ей, а не Уильяму, предстояло составить мне компанию сегодня вечером, я бы отвела ее на каток.

Я люблю кататься на коньках. У меня нет особого таланта, и я далеко не опытная фигуристка, в отличие от моей сестры Люси. Она тренировалась трижды в неделю, и в детстве у меня не было выбора, кроме как ходить вместе с ней и мамой. В какой-то момент мама устала от моего нытья и стала брать мне коньки напрокат, так что, пока у Люси шли занятия, я кружила по катку. Меня зачаровывали скорость, гладкий лед, звук лезвий. Когда я перешла в старшую школу, то даже попросилась в женскую хоккейную команду. Возможно, я бы там преуспела, но у меня маленький рост, и даже ловкость не сумела меня спасти, когда чудище под два метра с плечами, как у регбиста, понеслось ко мне с хоккейной клюшкой в руках.

Уильям нагибается, чтобы завязать шнурки, и спотыкается, плюхается на пятую точку. Он встает и натягивает пальто, но наступает на рукав и снова падает. Может, он такой неуклюжий, такой непохожий на эту изящную девочку в розовых перчатках исключительно потому, что никто не стремился его изменить. Джек не водил сына на каток со времен развода, а Каролина наверняка считает приемлемыми лишь интеллектуальные развлечения.

— Хочешь пойти на каток? — спрашиваю я, поднимая его.

— Что?

— Пойдем на каток. Сегодня будний день, и там наверняка мало народу.

— Я не умею кататься.

— Это же просто.

Девочка в перчатках встревает в наш разговор:

— А я умею. Я все время катаюсь.

— Вот видишь. Кататься — это здорово.

— Мой папа фигурист, — продолжает потенциальная фея. — Он получил серебряную медаль на Олимпийских играх.

Одна из женщин смеется:

— Кендалл, твой папа банкир. Он работает в банке. Он не фигурист.

— Нет, она не обманывает, — говорит другая. — Миша действительно был в олимпийской сборной. И получил серебро. В Инсбруке. Колетт с ним так и познакомилась. Она тоже была фигуристкой. Они встретились в Огайо.

— О Боже! — восклицает первая. — Кендалл, да ты просто счастливица.

— Идем, Уильям, — подаю я голос. — Ты не получишь серебряную медаль, если мы не начнем тренироваться сегодня же.

Уильям приходит в ужас, когда узнает, что на катке не дают напрокат шлемы.

— Роллеры носят шлемы, — говорит он. — А лед такой же твердый, как асфальт. Даже тверже.

— Лед не такой твердый, как асфальт, — возражаю я, затягивая шнурки на коньках. На одном из них узел, поэтому шнурок никак не лезет в дырочку.

— Нет, твердый. Намного тверже. Асфальт на самом деле мягкий. Мягче бетона. Вот почему мама бегает по обочине дороги, а не по тротуару. Когда бегаешь по тротуару, болят икры. Мама все это знает, потому что она врач.

— Почему ты не надеваешь коньки?

— Наверное, мне не стоит кататься без шлема. Коньки — все равно что ролики, а на роликах кататься без шлема не надо. И без наколенников. Нужно, чтоб у тебя были наколенники, налокотники и напульсники.