— Как понимать этот бардак, полковник?

— Они спрашивают о пропавших, мой Генерал!

— Ответьте им, что они не живы и не мертвы.

— А что нам делать с забастовщиками, мой Генерал?

— То, что и всегда, полковник, и не беспокойте меня по пустякам.

Полиция попыталась выгнать их из храма с помощью брандспойтов и слезоточивых газов, но вместе с другими голодающими в знак солидарности у дверей стал Кардинал, а наблюдатели от Красного Креста, от Комиссии по правам человека и представители международной прессы фотографировали происходящее. Через три дня натиск стал неудержимым, и шум улиц просочился сквозь стены президентского бункера. Скрепя сердце, Генерал отдал соответствующие распоряжения, однако в последний момент, когда семьи с венками и зажженными свечами ждали выдачи тел, по приказу свыше машины погребальной службы изменили маршрут и тайком въехали на кладбище через задние ворота мешки свалили в братскую могилу. Только родители Еванхелины Ранкилео Санчес смогли получить ее тело, которое оставалось до сих пор в морге на вскрытии. Его отвезли в приход падре Сирило, где оно было тихо предано земле. По крайней мере, у девочки была могила; она была завалена цветами: местные крестьяне верили в ее скромные чудеса.

Рудник у Лос-Рискоса превратился в место паломничества Сюда прибыла нескончаемая колонна людей во главе с Хосе Леалем. Они пришли пешком, распевая церковные гимны и выкрикивая мятежные лозунги; несли кресты, факелы и портреты погибших родственников и близких. На следующий день армия обнесла рудник высокой изгородью из колючей проволоки и установила железные ворота но ни колючие заграждения, ни солдаты, выставленные на посту у пулеметных гнезд, не могли помешать процессии. Тогда с помощью динамитных шашек рудник стерли с лица земли, тщетно стремясь вычеркнуть его из Истории.

Франсиско и Хосе Леаль передали магнитофонные записи Ирэне Кардиналу. Они понимали: как только эти пленки попадут в руки военного трибунала, девушка будет арестована. Поэтому надо было как можно скорее спрятать ее в надежном месте.

— Через несколько дней вы уже сможете уехать? — спросил прелат.

— Через неделю, когда она сможет ходить без посторонней помощи.

Так и решили. Кардинал велел размножить пленки и через неделю копии распространил среди прессы, а оригинал передал прокурору. Когда власти захотели уничтожить улики, было уже поздно: интервью, записанные на пленках, были опубликованы в газетах и обошли весь мир, подняв волну единодушного возмущения. За границей имя Генерала стало мишенью для издевательских насмешек, а его послов, стоило им появиться публично, забрасывали ливнем гнилых помидоров и яиц. Отвечая на скандал, вызванный беспорядками, военное правосудие признало виновными в убийстве лейтенанта Хуана де Диос Рамиреса и личный состав его части, участвовавший в бойне. Обвинение основывалось на их противоречивых свидетельствах, лабораторных экспертизах, призванных определить, как все происходило, и на магнитофонных записях Ирэне Бельтран. Несколько раз журналистку пытались вызвать в трибунал для дачи свидетельских показаний, а Политическая полиция тщательно ее искала, но так и не смогла найти.

Удовлетворение, которое вызвал приговор, длилось всего несколько часов, пока декретом об амнистии, сработанным тут же, виновные не были выпущены на свободу. Возмущение народа вылилось в уличные демонстрации такой силы, что даже ударные подразделения полиции и боевая техника армии были не в состоянии справиться с вышедшими на улицы людьми. У строящегося монумента Спасителям отечества собравшийся народ выпустил громадного кабана, украшенного кокардой, президентской лентой, парадным плащом и генеральской фуражкой. Испуганное животное металось среди толпы, а та оплевывала его, пинала и осыпала оскорблениями на глазах разозленных солдат; они применили всю свою ловкость, чтобы поймать кабана и снять с него попранные святыни, в конце концов, под возмущенные крики толпы и вой сирен, им удалось пристрелить его.