Дани рассказывала долго, с трудом подбирая слова, и в конце вдруг расплакалась. Отец слушал молча, не перебивая. Он чувствовал, что с каждым словом, слетавшим с уст дочери, глаза его все сильнее застилает кровавая пелена гнева. Наконец он узнал правду, и гнусное предательство Элейн потрясло его.

А Дани уже рассказывала о том, как был обманут Колт, и Тревис ужаснулся, какой плотной паутиной лжи оплели его сына.

– А теперь и Бриану похитили, – грустно сказала Дани. – Я лишь успела услышать ее крик, но найти ее нам не удалось.

Одна из сестер отважилась пройти немного дальше по тропе… – Она замолчала, еле удерживая слезы. – Она и нашла тело мистера Поупа. Он был тяжело ранен, но еще дышал. Сестра наклонилась к нему и услышала, как он прошептал: «Холлистер», – а потом умер.

Тревис на негнущихся ногах подошел к окну, пытаясь скрыть слезы. Осенний лес вокруг монастыря расплывался перед глазами. Природа умирала вместе с его сыном. Погиб друг. Семья была почти разорена.

Ему понадобилось собрать всю силу воли, чтобы сдержать бушевавшие в нем чувства.

Наконец он немного успокоился.

– Как только Колту станет хоть немного полегче, тут же перевезу его в Париж. По крайней мере он будет поближе ко мне – и к матери.

– Доктор, который вчера осматривал его, сказал, что он может очнуться в любую минуту, – быстро заговорила Дани. – Его состояние опасно именно из-за непредсказуемых последствий, ты ведь знаешь! – Затем вдруг усмехнулась:

– Колт? Вот странно, а я всегда называла его Джон Тревис.

Отец весело хмыкнул:

– Это что-то вроде прозвища. Мне-то Джон Тревис больше по душе, но вот поди ж ты, прилипло к нему именно Колт!

И будто услышав, что разговор идет о нем, Колт начал медленно приходить в себя. Сначала он почувствовал дикую боль, будто гигантский паук стянул свою паутину вокруг его мозга и по капле сосет из него кровь. А чьи это голоса слышны из-за черного облака, окутавшего его с ног до головы? Что это с ним такое, черт возьми?!

Дани приблизилась к отцу.

– Я бы так хотела поехать с тобой! Но к сожалению, мое место здесь.

– Но ведь ты сама так решила, – мягко напомнил Тревис. – Наверное, ты не сразу пришла к этой мысли. Почему-то мне кажется, что ты не из тех, кто любит авантюры.

Она не спорила, но попыталась еще раз объяснить, что побудило ее сделать этот шаг.

– Если бы все было по-другому, если бы я жила с теми, кто любил меня, может быть, мне это и в голову бы не пришло. Если бы для меня нашлось место в вашей жизни…

Тревиса бросило в дрожь. Конечно же, он часто позволял себе мечтать, что когда-нибудь дочь войдет в их с Китти жизнь, но заставить ее сейчас бросить все?.. Обняв Дани, Тревис прошептал:

– Я все понимаю, родная. Но не торопись, обдумай все хорошенько.

Господи, он чуть не застонал от нахлынувших воспоминаний. Девочка – вылитая мать! Конечно, он никогда не испытывал к Мэрили ту бешеную страсть, которую в нем будила Китти. Но она была чертовски привлекательна, и он по-своему был привязан к ней до самой смерти.

Прижимая дочь к груди, Тревис мысленно перенесся в ту далекую ночь, когда Дани появилась на свет.

Слабые, холодные пальцы Мэрили коснулись его щеки, и Тревис услышал ее тяжелое, прерывистое дыхание.

«Помнишь, что я говорила, дорогой? Помнишь, я сказала тогда, что ничто не вечно?.. А ты мне ответил, что в этом случае нужно самим создавать свою вечность, – с трудом прошептала она. – Ты так и делал, любимый! Ты создал свою вечность с единственной женщиной, которую по-настоящему любил».

Ее лицо исказилось страданием.