– Итак, Алексей Максимович, вы меня сводите с Морозовым через три дня?

– Да уж как договорились…

– Благодарю. Всего доброго.

Горький посмотрел вслед крепко идущему по перрону Красину и подумал:

«Вот новый тип революционера. Деловитый, энергичный, уверенный в себе. И никакого пафоса».

…Спустя некоторое время Красин был уже в Москве.

– Да, нравится, но лучше поговорим о вине после. Алексей Максимович, вероятно, передал вам суть нашего разговора?

– Да. Я могу давать двадцать тысяч в год. Это вас устраивает?

– Двадцать четыре тысячи устроили бы нас ровно на четыре тысячи больше.

Морозов засмеялся и поднял бокал:

– Итак, вам нравится это вино?

Нет ничего нелепее мнения, что работа по созыву съезда, агитация в комитетах, проведение в них осмысленных и решительных (а не соплявых) резолюций исключает работу «положительную» или противоречит ей. В этом мнении сказывается только неумение понять создавшуюся теперь в партии политическую ситуацию…

Я думаю, что у нас в ЦК в самом деле бюрократы и формалисты, а не революционеры. Мартовцы плюют им в рожу, а они утираются и меня поучают: «бесполезно бороться!»… Либо ЦК станет организацией войны с ЦО, войны на деле, а не на словах, войны в комитетах, либо ЦК – негодная тряпка, которую поделом выкинут вон.

Поймите, Христа ради, что централизм разорван мартовцами бесповоротно. Плюньте на идиотские формальности, занимайте комитеты, учите их бороться за партию против заграничной кружковщины, пишите им листки (это не помешает агитации за съезд, а поможет ей!)… Руководите войной с ЦО или бросьте вовсе смешные претензии на «руководство»… утиркой плевков…

…Меня ничто не злит так теперь, как наш так называемый ЦК…

Старик.

(Написано в феврале 1904 г.)

Завтра предстоит встреча с цекистами Носковым, Гальпериным и Кржижановским. Центральный Комитет должен наконец выработать свою решительную точку зрения на предложения Старика о созыве III съезда. Очень огорчительны эти бесконечные и как будто бы даже непримиримые раздоры в наших заграничных организациях. Центральный Орган, ставший вотчиной Плеханова, не стесняется в выражениях по адресу Центрального Комитета. Меньшинство требует полного разрыва с «раскольниками», Ленин призывает к войне с мартовцами и ЦО. Товарищам за границей кажется, что нет ничего важнее их борьбы друг с другом, борьбы, которая отсюда, из России, кажется не стоящей и выеденного яйца. Неужели они не понимают, в каких трудных условиях приходится вести здесь работу, налаживать связь, транспорт литературы, устраивать типографии, заниматься агитацией на заводах, доставать деньги…

Бороться сейчас за съезд – значит ратовать за оформление раскола…

А вдруг Ленин прав? Вдруг он именно в предвидении крутого исторического поворота хочет сколотить боеспособное крыло партии?

Нет, сейчас нельзя дробить наши силы, надо звать партию на борьбу с самодержавием, а не с Мартовым, после разберемся, кто лучший марксист, ЦК должен примирить враждующие стороны для того, чтобы партия могла с удвоенной энергией заняться практической положительной работой.

А работы этой столько, что дух захватывает. Удачно, что теперь можно будет на совершенно законных основаниях перебраться поближе к столицам. Молодец Морозов! Как он ловко легализовал мои с ним отношения!

Красин улыбнулся, вспомнив, как после доклада к нему пробрался, поблескивая узкими глазками, Савва Тимофеевич, представился, словно они незнакомы, и тут же предложил завидную должность на его предприятиях в Орехово-Зуеве. Промышленники и инженеры, собравшиеся вокруг докладчика, только многозначительно переглянулись – эва, сам Морозов!

…Если мы не хотим быть пешками, нам обязательно надо понять данную ситуацию и выработать план выдержанной, но непреклонной принципиальной борьбы во имя партийности против кружковщины, во имя революционных принципов организации против оппортунизма.