— Ну и? — поторопила его Мелани, когда он замолчал.

— Однажды все кончилось, — продолжил Дэвид рассказ. — Лорен хотела… Нет, — хрипло шепнул он, замотав головой. — Нет, это не правда. Все на самом деле было иначе, гораздо отвратительнее. Истина всегда отвратительна.

— Говори же, — взмолилась Мелани, видя, что Дэвид не намерен дальше рассказывать. К ней снова вернулся страх, жаркий и удушливый. — Ну пожалуйста, Дэвид, говори. Я с ума сойду, если ты будешь молчать.

Он снова откинулся назад на своем сиденье. Медленно прислонив голову к подголовнику, закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Мелани потрясли его слезы, выступившие из-под сомкнутых век.

— Я вырос в Самантосе, штат Алабама, — глухо проговорил Дэвид. — Мой отец пил, а мать была слабой, робкой женщиной, которая день-деньской трудилась на хлопкопрядильной фабрике, а по выходным подрабатывала уборщицей у ее владельца. Когда мне исполнилось тринадцать, она стала брать меня с собой, и я помогал в саду и выполнял всякую черную работу. Тоща я и увидел Лорен, дочь хозяина фабрики. — Он вздохнул. Судорожным движением провел по лицу, но Мелани заметила следы слез, которые он старательно пытался скрыть. — Лорен была прекрасна. Я влюбился в нее по уши. Она, разумеется, не обращала на меня внимания, и я мечтал о ней тайно. Так продолжалось до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать. — Дэвид опять вздохнул, причинив Мелани почти физическую боль. — Стояло лето. Ты знаешь, как бывает летом в Алабаме? Чудовищно! Жарко, влажно, словно сидишь в паровом котле. Я уже постоянно работал на мистера Клодфела. Лорен страшно скучала. В свои семнадцать она была чертовски хороша, и я по-прежнему сходил от нее с ума. Однажды она со мной заговорила. Я… — Дэвид запнулся. — Ладно, неважно, я был слишком влюблен, чтобы распознать, что она со мной играет. В эти недели я парил как на крыльях. Работал как одержимый, стремился отличиться, чтобы ее отец увидел, что я не такой никудышный парень, как мой папаша. Когда Лорен пригласила меня на вечеринку по поводу своего дня рождения, я вообразил, будто теперь нашей помолвке уже ничто не мешает.

— Ты хотел на ней жениться?

— Да, черт побери, хотел, — жестко сказал Дэвид. — В то время для меня это была самая заветная мечта. Я пошел на вечеринку и встретил там сплошь богатых, знатных господ и их избалованных деток. Они обращались со мной как с последним дерьмом, но мне до этого и дела не было. Для меня существовала только Лорен. Где-то в ходе вечера я попросил ее стать моей женой. Она меня высмеяла.

— И тогда ты…

— Нет! — взвился Дэвид и резко выпрямился. — Я и пальцем до нее не дотронулся. Я чувствовал себя настолько несчастным, что вообще не мог пошевельнуться. Просто стоял неподвижно, а она смеялась надо мной, и вместе с ней — вся эта шайка. Под конец пришел ее отец и вышвырнул меня за дверь. — Дэвид замолчал. Казалось, даже сейчас, много лет спустя, он страдал от того шока. Когда Мелани взглянула в его измученное лицо, она почувствовала в душе жалость и сострадание. — Естественно, на следующий день весь город болтал о моей глупости. Мою мать тотчас же выгнали с работы, мой отец избил меня до полусмерти, и, ко всему прочему, меня стали считать идиотом, деревенским сумасшедшим, над которым каждый имел право потешаться.