— Да, — сказал Хеннинг. — Мне не хочется предаваться печали, потому что я уверен, что они живы. Ты же знаешь, папа и мама не могут умереть сейчас… Но все-таки так тяжело, когда испытываешь страх, не правда ли?

— Страх неведения, да. Это хуже всего.

И в этот момент у нее так заломила поясница, что ей пришлось стиснуть зубы.

«Это пройдет…» — подумала она, погоняя коня.

Теперь они ехали по пустынной местности, и она знала, что это будет тянуться долго. «Но ведь нет никакой опасности, — пыталась она успокоить себя, — до родов осталось еще три недели…» Она считала это просто предупреждением о том, что ей не следует впредь отправляться в такие поездки.

Но разве она могла не поехать? Тревоги Хеннинга ведь тоже кое-что значили для нее!

Мальчик устал.

— Ляг отдохни, — мягко сказала она. Он тут же выпрямился:

— Нет, нет. Я должен бодрствовать. Отец и мать…

Сага поняла.

Через десять минут после первой схватки последовала вторая, настолько сильная, что Сага согнулась пополам.

— Тебе плохо, Сага? — испуганно воскликнул Хеннинг.

— Надеюсь, все пройдет, — со вздохом произнесла она. — Ты же знаешь, что сейчас я не могу себе этого позволить! Что бы ты сказал обо мне, если бы меня угораздило умереть?

Он неуверенно улыбнулся.

Но через три четверти часа оба поняли, что происходит. Сага с силой вцепилась в руку Хеннинга.

— Тебе не следует бояться, Сага, — мужественно произнес он, беря из ее рук вожжи. — Я не оставлю тебя в беде, ты всегда была так добра к нам всем. И потом, я помогал появлению поросенка…

— Большое спасибо тебе, — улыбнулась она в отчаянии. — Ах, скорее бы добраться до жилья! И неважно, что они увидят меченого ребенка, нам теперь нужна помощь!

— Думаю, до ближайших домов еще далеко, — озабоченно произнес он. — Сага! Сага!

— Придется остановиться, — жалобно произнесла она. — Хеннинг, что нам делать?

Он со страхом огляделся по сторонам. Уже темнело, они стояли посреди леса, на пустынной дороге, за деревьями ничего не было видно. Видно было только небо, оранжево-желтое в последних лучах заката. Почва под ногами была неровной, каменистой, влажной.

— Нам лучше остаться в карете. Ложись на сиденье!

Одиннадцать лет…

Сага не подавала виду, насколько она стесняется его.

— Ах, Хеннинг, — со вздохом произнесла она. — Слава Богу, что ты со мной! Тебе не страшно? Он вдруг почувствовал себя ужасно взрослым.

— Мы справимся с этим, — сказал он.

— Но мне не во что их завернуть.

— Ты можешь пожертвовать своей шалью? И к тому же у нас есть дорожные пледы.

— Да, мы так и сделаем. Хеннинг, ты ведь знаешь, что их, возможно, будет двое?

— Да, я слышал об этом.

— Так что не забудь про второго, будь добр, — через силу улыбнулась она.

— Нет, не забуду. Не бойся, положись на меня.

— Я знаю, что на тебя можно положиться, Хеннинг, — нежно произнесла она. — Но, я думаю, нам нужно ехать. Чем ближе мы будем к Липовой аллее, тем лучше. Просто мы будем останавливаться всякий раз, когда мне будет плохо. Ты готов?

— Да. Скажи, когда нужно остановить!

Она с благодарностью сжала его руку.