— Во мне говорит ревность технаря. Помните анекдот из нашей юности? «Он стал поэтом, для физика у него не хватило воображения». Я сомневаюсь насчет умственного превосходства людей искусства. Эмоциональность у них выше — это верно, — уверенно отреагировала Инна на рассуждения Жанны.

— А кто‑то писателей назвал репортерами воображения. Я считаю, что ученым необходимо общение с искусством для развития более глубокого образного, метафорического мышления, помогающего открывать и создавать новое. Ты же не станешь отрицать, что музыка вызывает мощнейшие всплески эмоций и побуждает человека выражать свои способности в определенной области научных знаний? — придирчиво спросила Жанна.

— А я думаю, что люди рождаются с особым техническим мышлением. Мне кажется, музыка может помочь ученому расслабиться, «отпустить» мозг на свободу, чтобы вытащить в нужный момент из подсознания что‑то важное, новое — и только. Открытия по заказу не делаются. Это результат интуиции и великого труда, — строго, как учительница школьнице, ответила Аня.

— Без озарения, одним протиранием штанов ничего не высидишь. Но оно посещает только идущего в гору, — поддержала мнение обеих Инна. — Я думаю, природа таланта у физиков и лириков одинаковая. Возможно, у них общие корни, но ветви все‑таки разные. Я не настаиваю на своих словах. Это вопрос к специалистам.

— Ты имеешь в виду, что у них работают разные полушария мозга? Но исследования показывают…

— Можно проводить правильные опыты, но выводы из них делать абсурдные. Как‑то слушала по телевидению лекцию одного американского ученого и за голову хваталась от его умозаключений, — вспомнила Жанна.

— Иногда бывает, но я бы не была столь категорична. Я читала, что лирик творит, когда под влиянием вдохновения наружу выходят неконтролируемые переживания, скрытые в подсознании. И Рита писала: «Роман вел меня за собой. У меня сначала был один главный герой, а к концу книги на первый план вышел другой. И в содержании к концу работы я выплывала совсем на другие берега. Я словно бы подчинялась чужой воле. Напишу фразу, а она будто не моя, точно кто‑то мне ее подкинул. Мистика какая‑то», — по памяти процитировала Инна отрывок из письма подруги. — Получается, у каждого творца свои взаимоотношения с вдохновением? Мне тоже иногда кажется, что в произведениях заранее зафиксирован определенный код, и он ведет автора. Это как… в колоколе заложен тон его звона. И в пьесах Шекспира закодировано послание, которое люди вот уж четыре века пытаются расшифровать, — высказала свое предположение Инна.

— И в Библии тоже, — напомнила Жанна. — Ты Библию и Шекспира поставила бы на одну доску?

— Постичь тайну писательства, как и тайну открытий невозможно, — ушла та от ответа.

— Пока невозможно, — заметила Лена.

— А если в подсознании пусто? — попыталась прекратить серьезный разговор подруг Аня. Она лежала с закрытыми глазами и внимательно слушала беседу. Но ее уставший мозг уже не погружался в глубину их высказываний.

— Поэтому ты и не пишешь, — мгновенно отреагировала Инна.