Мэри изложила детали разговора. Ральф уже видел запись, но ему было нужно, чтобы это услышали другие.

— Спасибо, Мэри, — остановил ее оправдания за невольно подслушанный разговор Ральф. — Скажи только, ты слышала, что отвечал дяде мой отец? Как реагировал на все?

— Ой, — прижала к губам руку Мэри, — а ведь не слышала. Голос мистера Хью был громкий, а мистер Генри говорил очень тихо…

— Если вообще он что-то говорил, — заметил Ральф и повернулся к Базилю. — А вы, Базиль? Что слышали в тот день вы?

— То же, что и Мэри, — ответил Базиль с достоинством. — Когда она пришла ко мне советоваться, я сказал ей, чтобы не лезла не в свое дело. Это никого не касалось, кроме мистера Генри.

— И вас, Базиль, — улыбнулся Ральф. — Только вы всегда знали о нас правду.

— Знал! — с вызовом ответил Базиль. — И могу сейчас всем рассказать.

— О том, что я мальчишкой был влюблен в Элизабет? — уточнил Ральф.

Базиль сник. Если Ральф смог произнести это сам, то ценность его информации уже не была столь высока.

— Да, Элизабет, — повернулся Ральф к мачехе, — ты ведь знала об этом?

— Всегда…

— Прости меня… Я виноват во всем, что произошло… Если бы я мог знать, к чему это приведет…

— Ты не виноват, — покачала головой Элизабет и заплакала. — Ты был так юн…

Ральф подошел к мачехе, поцеловал ее руку, а она погладила его по голове. В комнате стояла гробовая тишина.

— Базиль, — Ральф опять повернулся к дворецкому, — а кто еще мог знать об этом?

Базиль заерзал, и лицо его покрылось пятнами. Он вдруг утратил все свое достоинство.

— Базиль, у тебя сейчас есть последняя возможность наказать убийцу твоего хозяина, — подтолкнул его Ральф.

Шэрон замерла. Если Базиль скажет сейчас правду, они выиграли. То есть все правильно рассчитали… Ну же!

— Он знал. — Базиль даже не повернулся в сторону Хью, только рукой показал. — Приезжал, вынюхивал… Однажды напоил меня и стал изливаться в своих чувствах к хозяйке. Ну я и брякнул, что не он один такой. Уж если даже сын спать не может. Но ведь действительно хороша…

Из угла, где сидел Хью, раздался какой-то сдавленный звук, но Ральф жестом остановил его.

— А теперь очередь Питера. — Он повернулся к огромному угрюмому садовнику, голоса которого никто до этого дня и не слышал. — Что ты видел необычного в тот день, когда умер хозяин?

— Я уже говорил вам, — нахмурился Питер. — Мне показалось странным, что он закапывает спящему что-то в ухо. Хозяин спал в саду, было тепло, он почти выздоровел. А тут он… Смотрю — крадется, оглядывается… Потом капнул что-то, пузырек в воду кинул и ушел. Я удивился, но не стану же я хозяев пытать…

— Питер, а почему вы об этом никому не рассказали?

— Не спрашивал никто, — угрюмо ответил садовник. — Сказали, что хозяин умер от сосудов. При чем тут капли?

— Спасибо, Питер, — вздохнул Ральф и посмотрел на дядю. — Что, дядя Хью, скажешь?

— Ничего не скажу! — раздраженно закричал Хью. — Тоже мне, следователь! Ты ничего не сможешь доказать! Подумаешь, шантаж! Докажи его. Слова слуг — глупости. Мало ли кто что слышал? Или кому что померещилось?

— Хью, — остановил его Ральф, — я знаю, что у тебя не хватило бы смелости и ума все это придумать.