— Я еду в Личфилд, — сообщила Флоренс, — и, возможно, с ночевкой, как вы и предполагали.

— О, Фибе Виллерз! Сестра Брайс терпеть не могла к ней ездить. Ребенок на редкость трудный, а родители наотрез отказались продолжить лечение в больнице. У них свой дом где-то в Хэмпстеде, поэтому мистер Фитцгиббон положил девочку в больницу Коулберта, и там у нее действительно наступило улучшение. Но родители переехали в Личфилд и забрали ее с собой. Мистер Фитцгиббон мог бы отказаться от пациентки, но это не в его правилах. Он ни за что так не поступит, если в его силах хоть отчасти вернуть ребенку здоровье.

— Значит, он постоянно туда ездит ее наблюдать?

— Да, раз в три месяца. Она его частная пациентка, но, не будь она таковой, он все равно бы ездил. Он не привык легко сдаваться.

Следующий день прошел довольно гладко. Когда мистер Фитцгиббон собрался после дневного приема уходить, Флоренс спросила:

— Завтра у меня будет время зайти домой к миссис Твист за сумкой с вещами?

— Думаю, нет. Я хочу выехать при первом удобном случае. По дороге мы где-нибудь остановимся подкрепиться. Там вы сможете привести себя в порядок — ну, лицо, прическа…

Флоренс что-то невнятно пробормотала в ответ. Мужчине нужна жена, чтобы он разбирался в том, как женщина приводит себя в порядок. Интересно, с Элеонор он так же властен, и если да, то что она ему отвечает? Ну конечно, с Элеонор такой проблемы не может возникнуть — у Элеонор столько свободного времени, она в любой момент готова к появлению в обществе. Но сейчас, поспешно напомнила себе Флоренс, совсем другой случай, и никто наверняка не заметит, что у нее не так лежат волосы или блестит нос.

Тем не менее она вымыла вечером голову, привела в порядок и без того ухоженные руки и положила в сумку сменную униформу. Ей случалось в больнице иметь дело с трудными детьми, и она знала, что они могут швыряться всем, что попадет под руку…

Без десяти двенадцать следующего дня «роллс-ройс» мистера Фитцгиббона тронулся в путь. Флоренс молча сидела рядом с врачом, вспоминая о мелочах, которые не успела сделать, перебирая в памяти содержимое своей сумки — все ли взяла с собой, — и стараясь не думать о ланче. У нее был легкий завтрак, а в консультации не удалось даже выпить кофе. Она все же надеялась, что в животе у нее не заурчит от голода. Будь на месте ее спутника кто-нибудь другой, Флоренс не задумываясь сказала бы, что голодна, но одного взгляда на строгий профиль мистера Фитцгиббона было достаточно, чтобы понять, что этот вопрос его не занимал. А думал он только о том, как выехать из Лондона.

Не слишком хорошо ориентируясь в этой части города, она почувствовала растерянность, проезжая по незнакомым переулкам и необозначенным улицам, и уже было заподозрила, что он сбился с дороги, но наконец они оказались на северном шоссе M1, и его нога в дорогом ботинке нажала на газ.

— Вы умница, — произнес он. — Всегда знаете, когда надо помолчать.

Сделав это необычное замечание, он снова замолк, а ей оставалось только гадать, расценивать ли его слова как комплимент или просто как выражение облегчения. В любом случае она сочла лучшим не нарушать молчания.

Через несколько миль, миновав окрестности Лутона, он притормозил у заправочной станции Тоддингтона.

— У нас двадцать минут, и ни минуты больше. Выходите.

Она вышла и последовала за ним в кафетерий.

— Кофе и сандвичи? — спросил он, усадив ее за стол. — Что-нибудь еще?

— Сыр и чай, а не кофе. — И вдогонку добавила: — Пожалуйста.

Народу в кафе было немного, и он вскоре вернулся с подносом. Он принес сандвичи для них двоих, кофе для него и чайничек с чаем для нее. Этим он ее подкупил.

На разговоры не было времени, но он подкупил ее еще больше, когда сказал:

— Это не лучшее место для нас с вами, Флоренс, но нам надо торопиться.