Девочка подошла вплотную к лошади, на которой сидел Кинкейд, подняла голову и тоненьким голоском спросила:

— Милорд, вы ищете даму?

— Да, красивую молодую женщину с темными пышными волосами и зелеными глазами, — быстро проговорил Кинкейд.

— Это леди Суррей. Она приехала в деревню вчера вечером, был сильный дождь, и я пригласила ее переночевать у нас в доме. Мы пили чай и ели вкусные булочки.

— А куда она пошла, когда настало утро? — Тревога охватила душу Кинкейда.

Девочка ничего не ответила, и Кинкейд нетерпеливо обратился к старухе:

— Мевис, как зовут твою внучку?

— Энни, милорд.

— Энни, малышка, скажи, пожалуйста, куда утром пошла дама? Мне очень важно это знать.

— Утром леди Суррей вместе со мной пошла на кладбище, чтобы навестить могилу своего сына.

Значит, он не ошибся, предположив, куда могла отправиться Мэг. Но уже наступил полдень, где же сейчас она?

— Сколько зла таит в себе замок ваших родственников, — неожиданно вступила в разговор Мевис. — Сколько зла и жестокости, если бы вы только знали, милорд!

— Мевис, объясни толком, что произошло? Почему ты опять говоришь загадками?

— Он пригрозил, что вырвет мне язык, — продолжала старуха, не обращая внимания на реплику Кинкейда, — но я не боюсь этого дьявола.

Кинкейд быстро слез с лошади, подошел к Мевис.

— Ты скажешь мне, что случилось? Какой дьявол пригрозил вырвать тебе язык, и где сейчас находится леди Суррей?

Повивальная бабка наклонилась к девочке, погладила ее по пшеничного цвета волосам и невозмутимо произнесла:

— Расскажи милорду, что ты видела на кладбище, Энни.

— Я привела леди Суррей к могиле ее сына, оставила там, а сама пошла к старой церкви. Я начала собирать мед, как вдруг услышала его голос, а потом увидела и его самого.

— Кого?

— Господина с кривым ртом. Графа Ратледжа.

У Кинкейда сердце рухнуло вниз. Значит, Персиваль уже вернулся? Неужели кто-то прознал, что Мэг собирается в замок, и донес ему?

— Что было потом? — внезапно севшим голосом спросил Кинкейд у маленькой девочки.

— Они стали разговаривать громкими голосами, ругаться, но я не поняла о чем. А потом… потом леди Суррей попыталась убежать, граф замахнулся на нее своей тростью и ударил ее по голове.

— Что? — еле вымолвил Кинкейд. — Он ударил ее?

— Да, я очень испугалась, но не стала подходить, он ведь мог ударить и меня.

Кинкейд, помолчав, тихо спросил:

— Что же произошло дальше, Энни?

— Леди Суррей упала на землю и осталась там лежать.

— А граф?

— Он схватил ее и потащил по земле к дереву, у которого была привязана его лошадь. Затем он поднял ее и посадил в седло. Одной рукой он придерживал леди Суррей, а другой взял поводья лошади и повез ее в замок.

Кинкейд мгновенно вскочил в седло и крепко сжал поводья.

— Ты уверена, что он повез леди Суррей именно в замок, а не куда-нибудь еще?

— Да, сэр, я своими глазами видела, как граф вел лошадь, на которой сидела леди Суррей, по дороге, поднимавшейся к вершине холма. Я же знаю, что там находится его замок, — важным голосом сообщила Энни. — Как только он скрылся, я помчалась домой и обо всем рассказала бабушке, — добавила она.

— Энни, ты очень умная, хорошая девочка! — Кинкейд стегнул лошадь. — Благослови тебя Господь!

Кинкейд мчался во весь опор по дороге, ведущей в замок Ратледж, в то проклятое Богом место, куда он еще несколько дней назад поклялся себе никогда больше не возвращаться.