Его ноздри расширились, он закусил губу. Теперь он сам казался волком. Оторвав ее руки от своей шеи, Арман оттолкнул Джулию. Но его голос был спокоен и сдержан, когда он сказал:

— Вам нечего бояться, уже почти утро. Я не могу остаться с вами, Джулия… Я не смею.

Арман шагнул к двери, и Джулия поняла, что он уходит, оставляя ее наедине с призраками. С нечленораздельным криком она бросилась за ним. Она жаждала только его человеческого присутствия. Обхватив его руками, она вцепилась в него изо всех сил:

— Арман, пожалуйста, останьтесь со мной!

— Джулия, дайте мне уйти, — процедил он сквозь зубы, пытаясь высвободиться из рук девушки, сжимавших его в безумном страхе.

Ставни вновь затрещали, Джулия зарыдала и уткнулась лицом в плечо Армана. Ее шелковистые волосы, как сеть осенней паутины, рассыпались по его голой груди. В объятиях Армана не было нежности, а его обжигающие губы скользили от ее плеч, нежной шеи к подбородку и, наконец, впились в губы. Джулия уступила нахлынувшему потоку неведомых доселе чувств, поглотившему ее со страшной силой и смывшему благоразумие и сдержанность. Для нее в этот миг не существовало ничего, кроме Армана и желания, которое он пробудил в ней.

За окном пропел петух, подавая сигнал призракам ночи, что им пора возвращаться в свое преддверие ада. Джулия почувствовала, как страстная дрожь желания пробежала по телу Армана. Он оторвался от нее, его руки ослабли, он опустил ее на кровать и прикрыл ноги одеялом.

— Прости меня, Боже, — хрипло прошептал он.

Джулия резко села, натянув одеяло до подбородка, и непонимающе уставилась на Армана. Первые лучи осветили его застывшее лицо. Она не могла поверить, что он покинет ее теперь, когда выдал себя, показав, что любит ее. Она и сама только сейчас поняла, что влюблена в него отчаянно и безрассудно, всеми фибрами своей души, как любила ее мать. Каждый нерв ее тела трепетал от того чувства, которое этот мужчина пробудил в ней. Она не могла собраться с мыслями, но инстинктивно понимала, что он создан для нее, а она принадлежит ему навеки.

С трудом сознавая, что делает, подгоняемая глубоким внутренним волнением, Джулия протянула к нему руки и прошептала нежно:

— Арман, останься со мной.

Ее просьба была естественным откликом на его пылкую страсть, но кувшин холодной воды был бы для нее меньшим шоком, чем его реакция. Он отпрянул от ее рук с отвращением, как будто это были змеи, и закрыл лицо ладонями. Мускулы на его шее и руках напряглись в усилии сдержать естественный порыв.

— Вы хотите еще раз разбить сердце своего дедушки?

Тон его голоса, суровый и резкий, сразил ее, подобно острому кинжалу. Глаза Джулии потемнели и расширились, она недоверчиво посмотрела на Армана, затем вдруг разразилась хохотом. Разве сам Жиль Боссэ заботится о чьих-то сердцах? Ей только сегодня вечером было сказано, что он собирается выдать ее замуж без любви, без уважения к ее чувствам. Он не щадил сердце ее матери и потому потерял ее. Это о ее, Джулии, сердце должен думать сейчас Арман, а не об этом упрямом старике. Она была близка к истерике.

— Замолчите!

Наступила тишина. Даже ветер, казалось, стих. Ни в комнате, ни в гостинице не было слышно ни звука.

— Почему мы должны думать только о дедушке? — дрожа, прошептала Джулия. — А со мной не стоит считаться? — Она пристально посмотрела на Армана глазами, в которых отражались все ее чувства.

— Нет, — безжалостно ответил он, не глядя на нее. — Месье Боссэ для меня все: отец, благодетель, друг. А вы для меня ничто.

Он бросился вон из комнаты, и на этот раз Джулия не делала попыток остановить его. Щелкнул замок, оповестив девушку о полном крахе ее иллюзий.