— Да, вы взрослая.

— Достаньте мою настойку, это болеутоляющее. Не то меня стошнит сейчас прямо на вас.

— Ничего, такое случалось и раньше.

— Господи, как мне плохо…

Ее била дрожь, она кусала губы и отчаянно морщилась, на лбу выступила холодная испарина, а пальцы скрючились, словно их свело судорогой.

— Я могу себе представить, каково вам сейчас. Это не первая такая ночь, после нее будут другие почти такие же. Но уверяю вас, сегодня тяжелее всего. Вам надо выстоять. Я помогу.

— Н-нет… я н-не могу…

В глазах ее горела такая мольба, что он невольно отвернулся. Он знал, что она хочет вырваться от него. Но у нее не было сил. Их едва хватало на то, чтобы бороться с мучительной болью. Он теснее прижал ее к себе, обернув ноги одеялом. Она вся дрожала.

— Постарайтесь.

— У меня не получается. Мне холодно…

— Я пытаюсь вас согреть.

— Господи, да что вы можете!.. Уйдите, пожалуйста. Вы враг мне…

— Вы правы. И еще какой.

— Пожалуйста, дайте мне что-нибудь, избавьте меня от этого, я умоляю…

— Рианнон, я повторяю, сейчас надо продержаться, терпите, терпите… Дальше будет полегче.

Ее глаза закрылись, но ресницы то и дело вздрагивали.

— Я умру, — вдруг тихо, но твердо сказала она.

— Я не позволю вам умереть.

— Пожалуйста…

Он не понял, что именно она хотела этим сказать. Чтобы он дал ей спокойно отойти в мир иной или чтобы отыскал ее чертов опий. В любом случае Джулиан не собирался делать ни того, ни другого. Он мог лишь прижимать ее к себе, согревая, и говорить ободряющие слова.

Несколько минут они молчали, но затем у нее начался новый приступ. Она склонила голову ему на грудь, а он гладил ее волосы, убаюкивая, как ребенка, и при этом безостановочно шептал на ухо, что она справится, что у нее все получится, но нужно немножко потерпеть, а потом все будет хорошо…

Так продолжалось почти всю ночь. Между припадками Рианнон открыла глаза, почувствовав, как он мягко провел кончиками пальцев по ее щеке.

— Почему? Почему вы это делаете? — еле слышно спросила она.

Джулиан грустно улыбнулся. Он и сам не смог бы этого объяснить. Она предала его, едва не отдав в руки северянам, они находились по разные стороны баррикад. И все же перед ним была молодая женщина. Она безмерно страдала. А он… он нуждался в ее медицинских знаниях, точнее, в том, что ей приписывала народная молва.

Но дело было не только и не столько в этом, хотя он и не мог сказать ей все начистоту. Что бы он ей сказал? Что она слишком красива и он не может позволить ей умереть? Что прошлой ночью он разделил с ней ложе и не отказался бы сделать это еще много раз? Нет, такое не скажешь. Во всяком случае, не сейчас.

— Так почему же?

Он нахмурился.

— Я врач. Мой долг — спасать жизнь людей, всех — мужчин, женщин, солдат и гражданских. Я просто не могу позволить вам умереть.

— Но я не умерла бы…

— Кто знает.

Лишь под утро Рианнон наконец смогла заснуть. А вскоре к щекам вернулся легкий румянец, дыхание выровнялось. Она доверчиво прижалась к Джулиану. Он гладил ее по волосам, задумчиво глядя в пустоту перед собой.

Он знал, что ей придется еще не раз пережить нечто подобное. Но самое страшное все-таки осталось позади.

— Рианнон! Что с Рианнон? Она жива?! — услышал он тоненький встревоженный голос.

Джулиан открыл глаза. Его охватила минутная паника. Он не был семинолом, как дядя. Ему никогда не приходилось убегать от солдат из индейской деревни, но все детство он провел среди семинолов и научился от них почти животной бдительности.