Тут мы с Кошечкой тихо перемигнулись. Пусть настроение у нас обеих было гаже некуда, но показывать это Стасику мы не собирались. А уж упоминание Виталика и вовсе опустило нас ниже плинтуса — это один из самых мерзких клиентов. Но есть еще порох в пороховницах! Мы врем, как дышим, причем не только словами — всем своим видом врем о том, как нам хорошо и спокойно.

— Виталик просил передать тебе свои извинения, — продолжил Стасик таким виноватым тоном, будто сам облажался вместе с этим гадом. — Говорил, что был не прав. Мужчина он горячий. Загорелся, увлекся, не сумел вовремя остановиться… Дело житейское, такое с каждым может случиться.

— Такое случается только с Виталиком и еще с парой-тройкой чудаков на букву «м», — отрезала я. — Все остальные понимают, что красивые девушки — не резиновые куклы, а живые люди. А если чел не в силах усвоить столь очевидную истину — пусть развлекается с Дунькой Кулаковой. Может, хоть тогда поумнеет. Учитывая возраст Виталика, сие сомнительно, конечно, но я по натуре оптимистка и верю в безграничные возможности человеческого разума.

Стасик потупился и некоторое время смущенно молчал. Потом взял с журнального столика красиво упакованную коробочку и протянул мне:

— Будь же благоразумна и добра, солнышко! Виталик уже немолод: ему трудно переучиваться. Но ради тебя он готов на многое, а пока передает тебе этот скромный подарок — очень красивый, многокаратный и даже где-то антикварный. В качестве компенсации за моральный ущерб…

— За аморальный ущерб, — поправила я.

— Пусть так, — Стасик улыбнулся. — Но неужели для тебя важно, что именно компенсируют таким подарком?

Я открыла коробочку, посмотрела и решила, что Виталик мог бы оказаться и пощедрее — но мог и, наоборот, еще больше поскупиться.

— Так что передать Виталику? — спросил Стасик.

— Передай ему мой пламенный привет, — сказала я и, вздохнув, добавила: — Когда он хочет меня видеть?

— Если вообще — то всегда. Если конкретно, то как только принц на белом самолете вернется на историческую родину, Виталик с радостью встретится с тобой.

— Только чтобы впредь ничего похожего на прошлый раз не было, — предупредила я. — Так Виталику и передай. Или пусть сразу платит двойную ставку.

— Ты в своем уме? — возмутился Стасик. — Как я могу ему такое сказать?!

— А это тебе лучше знать, — улыбнулась я. — Ты ведь творческая личность, верно?

Мы с Кошечкой снова понимающе переглянулись. Встречаться с Виталиком нам совсем не хотелось, но у этого козла имелось и одно неоспоримое достоинство — жмотом он не являлся и всегда относительно честно платил за все, что делал. Притом был уже немолод, так что сил на настоящее членовредительство Виталику обычно не хватало. А наши с Кошечкой отрицательные эмоции вполне можно вынести за скобки. В общем, получалось баш на баш.

Стасик задумчиво покивал. Выпил кофе. Потом осторожно проговорил:

— Тобой еще один человек интересуется. Большой человек.

— Стасик, ты в уме?! — возмутилась я. — Я тебе не ткачиха-ударница, чтобы на десятке станков одновременно горбатиться!

Он успокаивающе замахал руками:

— Нет-нет-нет, я тебя не тороплю! Тем более что справки о тебе пока наводятся очень осторожно. Но интерес есть; это видно невооруженным глазом. Ох, и везучая ты, Никушка! В твоем возрасте — и такие мужики хотят с тобой хороводиться! А ведь могли бы и соплячек себе найти.