Час спустя аукцион закончился. А еще через несколько часов, прилетев на частном самолете – вряд ли нелегальные ценности можно запросто перевозить обычным рейсом, – мы стояли возле нашего магазина до того, как по-настоящему стемнело. Я была измотана, поэтому проспала весь рейс и проснулась только после того, как мы приземлились. Я обнаружила, что мой рот приоткрыт и я слегка похрапываю – а Бэрронс смотрит на меня с искренним недоумением.

Я злилась на него из-за того, что он упустил ОС. И я хотела знать, какой силой этот Объект обладает на самом деле. Хотела знать, способен ли он защитить меня лучше, чем браслет, предложенный В'лейном.

– Почему ты не попытался хотя бы поторговаться? – зло спросила я, как только Бэрронс открыл входную дверь.

Он пропустил меня внутрь.

– Я приобрел только то, что должен был приобрести, чтобы остаться в списках приглашенных. Любая покупка на подобных аукционах фиксируется и записывается. Я не хочу, чтобы другие люди знали, чем я располагаю. И я никогда не покупаю вещей, которые мне нужны.

– Ну, это уже просто глупо. И как тогда ты достаешь эти вещи? – Я нахмурилась. – Я не буду помогать тебе красть их, Бэрронс.

Он рассмеялся.

– Разве вам не хочется заполучить эту вещь? Аукционист ошибся, мисс Лейн. Это не амулет Крууса. Эту безделушку создал сам Король Невидимых, и это – одна из четырех Святынь Невидимых.

Несколько месяцев назад я даже не представляла, что существуют какие-то там Святыни. Ага, несколько месяцев назад я точно так же не представляла, что способна на убийство.

Святынями назывались самые сокровенные и могущественные реликвии, за которыми велась одержимая охота. Существовало четыре Светлые реликвии Видимых: копье, меч, котел и камень, а также четыре Темные святыни Невидимых: амулет, шкатулка, зеркало и – самая ужасная из всех – «Синсар Дабх».

– Вы знаете, кто владел амулетом раньше, – сказал Бэрронс. – Даже если бы вы сами не хотели завладеть им, можете ли вы допустить, чтобы Темная Святыня осталась в мире людей?

– Это нечестно! Ты используешь мои инстинкты ши-видящей против меня же, для того чтобы я помогла тебе совершить преступление.

– Жизнь в принципе несправедлива, мисс Лейн. И вам придется привыкнуть к тому, что вы закоренелая преступница. Просто примите это.

– А что, если нас поймают? Меня могут арестовать. И я могу попасть в тюрьму.

Я просто не выживу в тюрьме. Серая униформа, отсутствие цвета, полное подчинение пенитенциарной системе – все это уничтожит меня за считанные недели.

– Я помогу вам бежать, – сухо ответил он.

– Круто. И я всю жизнь проведу в бегах.

– Вы уже в бегах, мисс Лейн. С тех пор как погибла ваша сестра. – Бэрронс повернулся ко мне спиной и исчез за дверью.

Я уставилась на то место, где он только что стоял. Есть ли что-то, чего он не знает? Я знала, что я в бегах с тех самых пор, но ему-то откуда об этом известно?

После того как убили Алину, я начала чувствовать себя невидимкой. Мои родители перестали меня видеть. Все чаще я замечала, как они смотрят на меня с жуткой смесью боли и тоски, и понимала, что в эти моменты они видят Алину в моем лице, моей прическе, моем поведении.